Серость. Серый, промозглый туман окутывает все: обветшавшие строения района, огоньки, вырывающиеся из окон домов, скудную растительность, которая постепенно уступает индустриализму. Он скрывает от взоров прохожих улочки, уходящие вдаль, до самого недосягаемого горизонта. Прячет внезапно появляющиеся переулки, оканчивающиеся кирпичной стеной, — тупиком. Как и жизни всех тех, кто прозябает в этом бесцветном районе.

В этом самом месте, сотворенном рукой человека, стоит ничем непримечательный двухэтажный отель. Его убранство кричит дешевизной, а атмосфера — обреченностью. Днем редко услышишь в нем голоса, крики, смех или возню в номерах. Зато ночью, когда район уродуют фонари-надсмотрщики, какофония звуков здесь не смолкает: маглы не знают, что такое Заглушающие Чары. Только из крохотного номера с перевернутой цифрой пять на двери не раздается ни звука. Мертвая тишина. Которая, впрочем, такая же иллюзия, как и то, что выдумывают для себя ее создатели.

Гарри Поттер и Драко Малфой. Мазок белым, мазок черным — неизменно получается серый цвет.

Выцветшее кресло — ныне голубое, а когда-то имевшее насыщенный синий оттенок. Обычный стул, жалко скукожившийся в углу. Тумба с телевизором восьмидесятых годов. И кровать. Пускай сейчас постельное белье на ней кипенно-белого цвета, но даже тысячекратное применение Очищающих Чар не сотрут из сознания того, что на ней вытворяли они, Гарри Поттер и Драко Малфой.

Властные белые руки прижимают к простыням смуглое тело, резко и отрывисто лаская. Рывок и — холеные кисти Малфоя обнажают торс Поттера — на его коже сейчас же появляются мурашки. А на полу — пуговички, разбегающиеся в разные стороны. А затем — сама рубашка, брюки, нижнее белье. Серые глаза с поволокой следят за хаотичным бегом зрачков зеленых глаз. И только тогда, когда их взгляды устремлены точно друг на друга, Малфой, больно прикусывая нижнюю губу, захватывает рот Поттера. Обволакивает, исследует, высасывает все, словно путник, блуждающий без воды. Кажущиеся невообразимым Малфою число их встреч делает свое дело: механическим движением он опускает руку к гульфику — расстегивает ширинку. Прикусывает влажную от пота кожу на шее и — Поттер теперь полностью во власти Малфоя. Поттер не против такого собственнического поведения Малфоя — ведь это что да значит, не так ли? Малфой же упивается этой властью.

«Просто трах, похоть! Ничего более…» — утверждает Драко Малфой. «Хрен знает что! Ничего серьезного…» — вколачивает себе в мозг как мантру Гарри Поттер.

Проходят томительные минуты. Рваное дыхание растворяется в окружающей атмосфере, и умолкают не тихие стоны.

Гарри сидит на кровати по-турецки. В руках он держит книгу в зеленой обложке — сборник стихов. Голова его опущена, а челка ниспадает на лицо. Видны только ресницы, движущиеся в такт движения глаз по рифмованным строчкам. Книга — единственный способ для него укрыться от давящей на сознание реальности. От того, что только произошло. Впрочем, не впервые. Но отказываться от такой жизни Поттер не собирается — впервые на его веку события происходят по его воле, а не с легкой руки других.

Драко располагается напротив, в кресле. Надменный взор направлен на занятого Героя. Одна рука лежит на трости, другая — на подлокотнике.

— Мы встретились случайно, на углу…* — разрывает гнетущую тишь почти шепотом Поттер, зачитывая вслух. — Как ты думаешь, Малфой, мы тоже когда-то встретились случайно?

Аристократ удивлен вопросом: Поттер никогда прежде не пытался спросить о чем-то кроме дня следующей встречи. Малфой склоняет голову чуть влево, чтобы встретиться с прожигающим взглядом Поттера. Пальцы руки, покоящейся на трости, начинают отстукивать дробь.

— Случайности не случайны, Поттер, — подчеркнуто медленно произносит Малфой. — Разве твоя жена так не думает, пока мы здесь с тобой трахаемся?

Сборник стихов отброшен куда-то сторону. По гладко выбритому подбородку Малфоя-младшего стекает алая струйка. Единственное яркое пятно во всей комнате. Взбешенный Поттер нависает над блондином, чтобы большим пальцем размазать по лицу любовника кровь. Резко развернувшись, Поттер громко вышагивает до двери.

Хлопок. Шуршащий звук — штукатурка не вынесла такого грубого отношения. Он ушел, как ему казалось, оставляя Малфоя на растерзание его собственным демонам. Однако Гарри позабыл о своих, не отступающих от него ни на шаг.

В этот день ни брюнет, бредущий по затхлым улочкам Лондона, ни блондин, стоящий скрестив руки на груди у окна отеля так и не смогут поставить точку — знак утверждения — в конце их предложений. «Ничего более…» «Ничего серьезного…»

*строка из стихотворения И. Бунина (прим. автора).