— Добрый вечер! — звонкий голос Поттера, бесшумно шагнувшего из камина, раздался как раз в тот момент, когда Драко наливал себе уже третий за сегодняшний вечер бокал коньяка. Малфой вздрогнул и расплескал содержимое бутылки на разбросанные по столу бумаги: нервы были на пределе, и высокоградусное успокоительное уже не помогало.

Все началось с того, что за пару дней до возвращения Скорпиуса из Хогвартса Драко получил первый за всю свою жизнь вопиллер. Дрожащий от гнева голос Минервы МакГонагалл любезно поведал ему о том, что Скорпиус Гиперион Малфой и его друг, Альбус Северус Поттер, наплевав на школьные правила и нормы поведения, целовались друг с другом во время обеда в Большом зале на глазах у всех учеников и преподавателей. Мало того, не обращая внимания на замечание директора, они не только не прекратили столь несвоевременное проявление своих чувств, но и стали углубляться в процесс, снимая с себя одежду, поэтому Хагриду пришлось приложить усилия, чтобы оттащить мальчиков друг от друга. В конце послания шипящая от злости Минерва настоятельно рекомендовала мистеру Малфою и мистеру Поттеру срочно принять меры и провести воспитательную беседу со своими сыновьями, пока они не совершили половой акт прямо на преподавательском столе во время приема пищи.

Проследив за рассыпающимся в воздухе вопиллером, Драко подумал, что его сейчас хватит удар. Его не смущали сексуальные предпочтения сына — в конце концов, этого можно было ожидать, учитывая, что за 15 лет Скорпи ни разу не проявил интерес к противоположному полу, зато с блеском в глазах рассматривал колдографии мускулистых ловцов в «Квиддичном обозрении». Астория и вовсе не удивилась, буркнув из камина что-то вроде «яблочко от яблони» и «разбирайся сам, я уверена, вы прекрасно поймете друг друга». Что поделать, бывшая супруга предпочитала не вмешиваться в воспитание сына ни тогда, когда он был младенцем, ни сейчас, когда играющие подростковые гормоны периодически заставляли Скорпи выкидывать различные фортели. Драко также не сильно расстроил тот факт, что мальчик позволил себе проявить свои чувства на виду у всех обитателей Хогвартса. Хотя фамильной выдержки ему явно не достает, вот Драко бы себе никогда такого не позволил. С другой стороны, как раз это и помешало Малфою в свое время устроить свою жизнь не так, как хотел Люциус, а так, как хотел он сам. Но то, что пламенной любовью Скорпи оказался не кто иной, как младший Поттер, походило на насмешку злой судьбы и выбивало из колеи. «Поттеры — личное проклятье Малфоев», — обреченно подумал Драко. Воспоминания накрыли с головой, и он тихо застонал, представив, какое разочарование может ожидать его мальчика в будущем. Поттеры умели проникать глубоко под кожу, опутывая сердце своими мягкими силками, а потом вырывали его с мясом, произнеся как будто между делом: «Я сделал предложение Джинни; у нас будет ребенок». Столько лет было потрачено на то, чтобы забыть, не думать, выкинуть из головы все, что связано с этой ненавистной фамилией. А теперь сын повторяет его ошибки, но как же хочется оградить его от этого!

Драко не мог представить, что по поводу этого события может думать Гарри, хотя тот точно должен был что-то думать: из содержания вопиллера было ясно, что старший Поттер получил аналогичное послание. Но на следующий день большая белая сова принесла письмо, в котором Поттер предлагал встретиться лично и обсудить сложившуюся ситуацию. Малфой перечитал письмо три раза, а потом махнул рукой и написал ответ с предложением встретиться в меноре, руководствуясь тем, что дома и стены помогают. Уже приехавшему на тот момент Скорпиусу он не сказал ни слова, лишь обнял немного крепче, чем обычно, и попросил провести вечер где-нибудь у друзей. «Ни к чему вести подобные разговоры при детях, — подумал Драко. — Поттер непредсказуем и импульсивен, начнет еще проклятиями швыряться, у него, что не случись, всегда виноваты Малфои». Сын посмотрел странным взглядом и как будто попытался что-то сказать, но передумал и горячо заверил Драко, что именно сегодня он приглашен на чей-то день рождения и вернется поздно.

Таким образом, в этот вечер Драко оказался в окружении призраков прошлого, один из которых выглядел вполне живым и смотрел на него все такими же невозможно-зелеными глазами.

— Добрый вечер! — повторил Гарри, усаживаясь на самый краешек широкого кожаного дивана. Несколько минут они просто молча смотрели друг на друга, и Малфою показалось, что в глазах его гостя он видит смятение и нерешительность. Это придало немного уверенности, и он протянул Поттеру второй бокал, предварительно наполнив его почти до середины.

— Будешь?

Гарри нерешительно протянул руку, и цепкий взгляд Драко заметил чуть подрагивающие пальцы, неуверенно обхватившие тонкую ножку. Когда же Поттер закашлялся до слез после первого глотка, Малфой и вовсе воспарял духом. Значит, Поттер тоже взволнован и, похоже, совсем не собирается применять по отношению к нему непростительные.

— Что будем делать с мальчиками? — сразу перешел к делу Драко.

— Мне кажется, что лучше всего ничего не делать, а просто оставить их в покое. — Пальцы Гарри нервно теребили тугой узел галстука, и Малфой подумал, что Поттер, несмотря на свой высокий пост в аврорате, так и не научился носить официальную одежду.

— Ты предлагаешь закрыть глаза на такую вопиющую бесцеремонность? Хогвартс не бордель, как им только в голову такое могло прийти! — Драко внезапно разозлился. Скорпи никак не мог быть инициатором этого шоу. Скорее всего, это сынок Поттера, наобщавшись со своими бесцеремонными рыжими дядьками, плохо влияет на Скорпиуса и сбивает его с пути. Малфой со злостью посмотрел на прячущего глаза Гарри. — Я переведу Скорпиуса в другое учебное заведение, — неожиданно для самого себя решил он. — Немного повозмущаются, а потом забудут. Учеба важнее всяких глупостей.

И тут Гарри будто прорвало. Краснея и запинаясь, он обрушил на Драко пламенную речь, говоря о том, что мешать чужой любви глупо и недостойно, что Скорпи и Альбус уже совсем взрослые и имеют право решать сами, что выходка в Хогвартсе была не нарочной, и мальчики давно пожалели о содеянном.

— Ты же был молодым, Малфой, неужели ты никогда не любил! — горячо выкрикнул Гарри, выпивая содержимое своего бокала залпом.

Брошенный в лицо укор переполнил чашу терпения Малфоя, отчего тщательно натянутые с самого утра нервы не выдержали напряжения, и Драко сорвался с места, нависнув прямо над Поттером. Выплевывая ему в лицо слова, словно яд, он мечтал о том, чтобы они смогли доставить хоть каплю той боли, которая скопилась у него внутри.

— Что ты знаешь о моей любви, бесчувственный придурок?! Ты бросил меня, наплевав на мои чувства, просто поставив перед фактом: «Я женюсь!». Ты сбежал и пропал из моей жизни, даже не догадываясь, какую глубокую яму я выкапывал все эти годы, чтобы похоронить свою любовь! А теперь ты появляешься здесь и утверждаешь, что твой недоросль — это лучшее, что может быть у моего сына?

Гарри замер под ним, как кролик перед удавом. Большие зеленые глаза смотрели с ужасом, недоумением и сочувствием. Драко мелко дрожал от напряжения, не в силах сдвинуться с места. Хотелось плакать и убивать одновременно, а еще страшно хотелось прикоснуться к этим притягивающим взгляд губам, которые впервые за столько лет опять оказались так близко. Внезапно он почувствовал, как на плечо ему ложится знакомая, тяжелая рука, притягивая к себе. Он покачнулся и упал прямо на грудь Поттера, который обнял его и начал гладить по спине, как маленького ребенка.

Прошлое, настоящее и будущее смешалось в голове, Драко потянулся вперед, впиваясь в мягкие, терпкие от коньяка губы Гарри. В ответ тот странно всхлипнул, стараясь уклониться, но Малфой, не желая упускать свою последнюю возможность, отчаянно прижался всем телом, врываясь языком в плотно сомкнутый рот. И Поттер ответил. Сначала неуверенно, зажато, потом все более поддаваясь напору. Он стонал, отвечая на игры чужого языка, посасывая и прикусывая в ответ, мял руками тонкий шелк рубашки, впивался пальцами в разметавшиеся светлые волосы, подкидывал вверх бедра, стараясь прижаться возбужденным телом как можно сильнее. Драко, прерывисто дыша, прервал поцелуй и протянул руку к застежке брюк Поттера, которая лопалась от напряжения плоти под ней. Гарри накрыл его ладонь своей и, сильно прижав их к паху, дернулся, как от удара током. Сжав другой рукой до боли плечо Драко, Поттер внезапно застонал, снова впился поцелуем в тонкие губы, и Малфой почувствовал, как сквозь одежду под пальцами проступает мокрое пятно. Драко понимающе усмехнулся про себя и попытался помочь Гарри освободиться от мешающей испачканной одежды, чтобы продолжить начатое и в этот раз сделать все, как надо. Но Поттер вскочил на ноги, опрокинув Драко на диван, кинулся к камину и, прошептав: «Прости!», скрылся в зеленом пламени. Малфой перевернулся на живот, уткнулся лицом в диванную подушку и пролежал так до самого утра.

— Как это все понимать, Альбус Северус? — грозный голос и нахмуренные брови отца не предвещали младшему Поттеру ничего хорошего.

— О чем ты, па?

Отец в последний раз смотрел на него таким же взглядом тогда, когда Альбус сбежал на первом курсе ночью в Запретный лес и чуть не погиб, угодив в старый ржавый капкан Хагрида.

— Читай! — Поттер подвинул растерявшемуся сыну письмо, лежавшее у него на столе.

— Но это же чужое письмо, папа. Я не могу. — Альбус попятился к двери, надеясь как можно скорее исчезнуть из кабинета рассерженного родителя.

— Стоять! Не хочешь читать? Тогда садись и слушай, я сам тебе его прочту.

Отец встал из-за стола и толкнул Альбуса в мягкое кресло.

«Поттер, ты прав, не стоит вмешиваться в отношения Скорпиуса и Альбуса, пусть набивают собственные шишки. Может у них получится то, что не получилось у нас. Прошу простить меня за вчерашний вечер, подобное больше не повторится. Спасибо за то, что дал возможность побыть с тобой в последний раз. Не стоит отвечать на это письмо, я больше не буду тебя беспокоить. Драко Малфой»

Гарри дочитал письмо и вытер со лба проступивший пот.

— А теперь я еще раз спрашиваю: как все это понимать, черт тебя побери? Или ты думал, что твой отец настолько выжил из ума, что не сможет сложить два и два? А может, ты надеялся, что я не замечу пропажу тройной дозы оборотного зелья? Так что, твою мать, тут происходит?

Гарри с силой стукнул кулаком по столу. В кабинете стало темно, от вырвавшейся наружу стихийной магии подрагивали стекла в окнах, бумаги кружились по полу, подхваченные маленьким смерчем, и Альбус не выдержал и заплакал. Глотая слезы, он рассказал отцу про то, что произошло в Хогвартсе, как он испугался возможной реакции Гарри. И как совершенно случайно ему удалось нейтрализовать прилетевший вопиллер, пока Поттер был на работе, а потом Скорпи сказал, что его отец тоже получил это сообщение, а значит, опять может все открыться. И они придумали, что Альбус примет оборотное и пойдет к отцу Скорпи, чтобы успокоить того и уговорить ничего не делать, а потом все пошло не так. А Альбус теперь не знает, как дальше жить и как смотреть в глаза Скорпиуса.

Альбус захлебывался слезами, размазывая их не очень чистыми руками по лицу, и просил прощения настолько искренне, что Гарри ничего не оставалось, как сесть с ним рядом и приобнять за плечи, успокаивая.

— Почему ты не ушел, сын? Ты же мог уйти, когда понял, что все заходит слишком далеко. — Поглаживая сына по плечу, Поттер невольно сжал пальцы, и Альбус вскрикнул от неожиданной боли.

— Я хотел уйти, пап, честно хотел. Но этот коньяк... В какой-то момент я просто перестал соображать. — Альбус заревел с новой силой, уткнувшись носом в шею отца.

— Да, Альбус, уходить от Малфоев непросто. Запомни это на будущее.

Гарри потрепал сына по голове и строго приказал:

— Ты сбросишь все воспоминания о вчерашнем вечере в Думосбор и сразу же отправишься к матери, в Нору. И не вздумай ей ничего рассказывать!

Альбус покорно кивнул, хлюпая носом, и, запинаясь, спросил:

— А можно я перед отъездом поговорю со Скорпиусом?

Гарри вздохнул, глядя на заплаканное лицо сына, и мягко сказал:

— Ты можешь написать ему письмо. У него как раз будет время подумать, пока тебя не будет. Если он тебя простит — что ж, возможно, у вас действительно что-то может получиться.

Когда сын покинул дом на Гриммо-12, отправившись к матери, Гарри закрылся в комнате с Думосбором и вышел из неё уже поздней ночью, уставший, разбитый, но со странным веселым блеском в глазах.

— Прав ты, Малфой, я действительно был слепым бесчувственным придурком, — пробормотал Гарри, направляясь в гостиную.

Не обращая внимания на то, что на часах давно уже пробило полночь, он шагнул в камин и через несколько минут сидел сверху на перепуганном, ничего не понимающем со сна Малфое и жарко шептал ему в ухо, расстегивая пальцами пуговицы на пижамной куртке:

— Я знаю, что ты сейчас меня не поймешь, но поверь, мне очень, очень жаль, что все эти годы я думал, будто ты меня забыл. Я понимаю, что ты не сможешь простить меня сразу, но я буду вымаливать у тебя прощение каждый день, каждое утро и каждую ночь, а начну, пожалуй, прямо сейчас.

Драко перестал сопротивляться, расслабляясь на мягких подушках и подставляя губы под жаркие поцелуи. Он думал, что, наверное, не так плохо быть проклятым, если твое личное проклятье называется Поттер.

Конец.