В нашем доме все шторы задернуты. Мне просто надоело проходить мимо окон, каждый раз цепляя взглядом серых, хмурых людей и каждый раз вздрагивать, покрываться мурашками и спешить дальше. Природа давно ударилась в монохромию, и даже древесная кора без зеленых травяных рефлексов снизу и голубоватых — от неба — снизу стала казаться мне серой. Снег, как назло, еще не сошел, тщательно скрывая от меня единственный доступный цвет. Прохожие пропадают в тумане в конце улицы, и, судя по всему, им глубоко плевать на то, что солнце давно забыло дорогу в унылый черно-белый Лондон.

Внизу хлопает дверь, но я и не думаю шевелиться. Мне достаточно того что он вернулся из очередной поездки в заповедник. Поттер вернулся.

Гарри входит, на цыпочках огибая кресло и заглядывая мне в лицо — и нет, я не сплю. Но, знаете ли, лучше спать, чем сидеть и ждать весны.

— Что случилось? — спрашивает Поттер шепотом, присаживаясь на корточки возле меня, — Тебе плохо?

— Мне серо, — бормочу, гипнотизируя взглядом огонь. Иногда мне кажется, что из-за этой внешней сезонной бесцветности тускнеет всё, не только живое. Я не могу найти в себе ни капли тепла и старательно слежу за тем, чтобы хотя бы рядом со мной огонь не угасал.

Гарри не нужно объяснять, что я чувствую — уж не знаю как, но он правильно толкует каждое мое странное выражение, так же как и я его вечно неуместные гримасы. Он молча берет за руку и тянет, заставляя подняться с кресла и идти, не отставая, за ним.

— Закрой глаза, — приказывает он, перед тем как вывести меня на улицу. Я полностью уверен — здесь нет солнца, потому что свет не скользнул по коже, норовя проникнуть под сомкнутые веки, не пригрел и не приласкал, как сделал бы, свети сейчас солнце.

Поттер оставляет меня на лужайке перед домом, а сам принимается ходить вокруг, бубня что-то неразборчивое себе под нос. Он заканчивает с этим быстро и становится позади меня, кладет голову на плечо, прижимается щетинистой щекой к моей.

— Что ты чувствуешь? — шепчет Гарри на ухо, обдавая кожу теплым воздухом. Я прислушиваюсь к себе, стараясь выявить хоть какие-то изменения.

— Тут холодно, — сообщаю безразлично, не найдя ничего стоящего и пожимая плечами. Поттер, спохватываясь, обхватывает меня руками, прижимая к себе.

— Вокруг нас солнце...ш-ш-ш, не открывай глаз...и небо голубое. Скоро никто и не подумает взять с собой зонтик, Драко, скоро все забудут о любимых черных пальто. Скоро, совсем скоро появятся почки, высохнут лужи и девушка на колдографии из метеосводки будет улыбаться, подмигивать и, если повезет, танцевать. А сейчас вокруг нас солнце, чувствуешь? Солнечный круг...

Гарри говорит и говорит, прислонившись лбом к моему затылку, и от его дыхания шевелятся короткие волоски на шее. И становится тепло, будто все, что он сказал — правда. А что, если это и есть правда? Я живо представляю себе, как на чистом небе сияет солнце, щедро возвращая краски, смытые дождем в сточные воды города, и даже воздух, отогревшись, становится золотистым и пахнет медом. Я медленно приоткрываю глаза, готовясь увидеть привычный туман и разочароваться, но...

Мы стоим в середине круга, и воздух внутри отливает золотом, а пахнет действительно медом, и еще почему то — ананасами. Всё еще холодно, но на самом деле мне уже все равно — у меня есть теплый Поттер, и этого достаточно.

Теплый Поттер, кстати, не собирается стоять так до темноты — он обходит меня и, довольный до невозможности наблюдает как я, разинув рот, пытаюсь зачерпнуть пальцами воздух и с восхищением слежу, как он складывается в завитки, будто я стряхиваю капли простой воды на еще влажный акварельный рисунок.

А потом он целует меня, нежно обхватив лицо грубыми ладонями, и я всё еще чувствую легкие прикосновения его губ, когда...

— Экспекто Патронум!

— О-о-о, профессор Малфой! — эхом прокатываются по классу возгласы восхищения, и я с досадой приоткрываю глаза, заранее зная, что там увижу. Ну конечно — мой серебристый защитник, гордый, но небольшой размером дракон делает круг перед впечатленными студентами, а я смакую призрачный вкус мёда на поттеровских губах и пытаюсь вспомнить, какая именно порода драконов впадает в апатию в начале весны, да еще так сильно, что приходится показывать им заново, доказывать, что весна всё еще существует, даже если природа старается спрятать все признаки.

— Вокруг нас солнце, — чудится мне в шелесте пергаментов, но я всё равно оборачиваюсь, смотря вслед уходящим студентам.

— Это солнечный круг, Драко, — повторяешь ты тихо, улыбаясь задорно и счастливо, стоя на пороге моего класса, — это солнечный круг.