Тропинка в парке одинока, как и я. Но ее согревает снег. А мне остается лишь кутаться в шарф, чтобы не застудить горло. Ранним утром только я решил прогуляться по Грин-парку. Утро действительно ранее. Десять минут пятого, а я еще даже не ложился. Который год не могу сомкнуть глаз, когда приближается Рождество. А использовать Сонные чары или пить снотворное зелье — просто кощунство. Поэтому я выбираюсь в парк и обхожу его несколько раз, погружаясь в воспоминания.

Я действительно безумно скучаю, поверь. Но не могу заставить себя прийти к тебе. Воспоминания режут душу каждую бессонную предрождественскую ночь. Я помню тепло твоих бледных рук, помню поцелуи, помню твои длинные пальцы в моих и без того взъерошенных волосах. Я помню нашу последнюю встречу. Если бы мы тогда не пробыли вместе хотя бы минуту, я бы сошел с ума. Но мы были вместе. Несколько часов, которые все равно пролетели, словно миг, были подарены нам самой судьбой. Я помню то Рождество. Наше последнее Рождество вместе. Мое самое лучшее и самое ужасное Рождество в жизни. Я не хотел, чтобы ты ушел. Я готов был рвать воздух на куски, кричать, молить. Но того, что уже произошло, не изменить. Я помню, как мы лежали вобнимку и просто молчали. Это был самый долгий наш разговор. Разговор наших сердец, бившихся в унисон. Я помню твой стеклянный взгляд, помню ледяные руки на моей спине, помню тебя. И я хочу быть рядом с тобой. Всегда чувствовать тебя, слышать, ощущать.

Каждое Рождество я покупаю тебе подарок. Но их всегда ожидает одна и та же учесть — Редукто.

Потому что я не могу. Я боюсь. БОЮСЬ.

Храбрый Гарри боится. Если бы ты меня слышал, то рассмеялся бы и просто обнял меня. Обнял крепко-крепко, чтобы я и не думал уходить. Но мы больше не вдвоем. Тебя нет рядом, я одинокий волк, слоняющийся по Грин-парку. Вот уже и первые прохожие косятся на темную фигуру на скамейке. Я засовываю руки в карманы, но даже это не помогает. Ты однажды подарил мне варежки. Зеленые варежки. На наше первое Рождество. Ты хотел, чтобы я больше никогда не замерзал. А я подарил тебе галстук. Красный галстук. Ты с минуту удивленно смотрел в открытую коробочку, потом перевел взгляд на меня. А я сидел и просто по-дурацки улыбался во весь рот. Потому что я был счастлив. Потому что ты был рядом. Ты демонстративно вытащил мой подарок и повязал на шею.

— Ну, — улыбнулся ты, — как я выгляжу?

— Как полный гриффиндорец.

В итоге это прозвище привязалось ко мне. Ты называл меня так, когда я поздно вечером возвращался из Аврората, гордый, но уставший.

Я ненавидел свою работу, ненавидел подчиненных, ненавидел Министерство. За наши ссоры, за наши драки и за наши такие короткие, но такие болезненные расставания.

— Ну и шагай в свой Аврорат! Конечно, какая-то очередная ведьмочка-подросток, угодившая в лапы извращенца в Лютном переулке, для тебя важнее!!!

— Что за чушь ты несешь?! Я не виноват, что меня вызвали! Их было трое, а она одна!

— Да... Маленькая ведьмочка, которая даже палочку додумалась дома оставить!

— Драко, перестань, прошу тебя! Если я останусь без работы, то где мы будем жить?

— Ох, извини меня, что я даже из дома нормально выйти не могу! Ты сам не согласился, чтобы я пил Оборотное и работал.

— Это противозаконно, как ты не понимаешь!

— Эти твои законы знаешь, где я видел? В гробу я их видел!!! Гарри? Гарри? Что с тобой? Что такое?

Твой голос я почти не слышу, в глазах темнеет, ноги подкашиваются, я стремительно падаю. Но ты успеваешь поймать меня до того, как моя голова встречается с мраморным углом камина.

— Гарри? Ты слышишь меня?

— Больше никогда так не говори! — через несколько секунд шепчу я, не открывая глаз. Мне очень больно. Больно там, где-то в области сердца. Как будто его облили ледяной водой.

Я помню только легкость и спокойствие. Кажется, я слышал голос мамы. А потом стало еще больней. В горло воткнулось с десяток клинков. Потом стало тепло.

— Что случилось? — я очнулся на диване, ты сидел рядом, обхватив голову руками.

— Гарри! Гарри! Мерлин, спасибо!!!

— Стой, стой... Ты меня задушишь! Что это было?

— Я не знаю... Ты как будто вышел из тела что ли. Я ужасно испугался. Ведь я не могу засунуть свою голову в камин Министра с криками: "Помогите! Помогите! Гарри Поттер умирает! Помогите! А, доброго времени суток, Министр, это Драко Малфой. Да, тот самый, который после Войны скрывается на площади Гриммо, потому что отец в Азкабане, и мать в Мунго».

— Неплохая идея, — засмеялся я, но смех отдался глухим ударом в голову.

— Как ты... себя чувствуешь? — теперь ты боялся прикасаться ко мне, словно я ваза гоблинской работы, хотя пару минут назад чуть не лишил кислорода, обняв.

— Странное какое-то чувство. Не знаю, как объяснить. Что случилось?

— Ты словно светился что ли... Я подхватил тебя, мы упали на пол, а из твоей груди вдруг вырвался такой большой блестящий золотой сгусток, как елочная игрушка. Я... эээ... в общем, потом он вошел обратно в грудь, а я положил тебя на диван.

— Просто так? Просто так вернулся обратно? — я прокашлялся и заметил, что ты покраснел.

— Ну, вообще да, но...

— Драко? — сил было мало, но я смог приподняться, чтобы посмотреть тебе в глаза.

— Я... Когда этот шарик воспарил над нами, я так перепугался... Это было ужасно! Ты стал таким холодным, мне было больно тебя держать. Но я подумал, что покойники настолько быстро не остывают... Даже маги. А шарик поднимался все выше и выше. И тогда я...

Ты замолчал и отвел взгляд на окно. Но я сидел и терпеливо ждал ответа.

— Я сказал, что люблю тебя, — ты снова замолчал, но я был не в силах просить о продолжении. Я просто смотрел в твои серые-серые глаза и не мог что-либо сказать.

— Я сказал, а шарик вдруг стал опускаться. Быстро-быстро. И вошел обратно в твое сердце.

Эта история греет меня все эти годы. Потому что я тоже любил тебя тогда. И люблю сейчас. И буду любить всегда. Вечно.

И я никогда не прощу себе того, что случилось. Я не боялся ничего, кроме того, что утром ты уйдешь. Но ты ушел. Тихо, спокойно ушел. Мне кажется, что даже маглы на улице слышали мой крик. Я думал, что разорву себя на куски. Ведь это я виноват. Я всегда был виноват. Это я предложил тебе жить на площади Гриммо, это я оставлял тебя одного на долгое время. Это я, во всем виноват только я.

Знаешь, я, кажется, смогу. Я смогу прийти к тебе. Сегодня. Сейчас. Ведь завтра Рождество.

Я резко поднялся со скамейки и направился в сторону магазинов. Прохожих становилось все больше. Но я будто не замечал их, не замечал замерзших рук, ветра. Я не заметил, как пошел снег. Мне было важно только одно — прийти к тебе.

Забегаю в ближайшую цветочную лавку.

— Что я могу вам предложить? — я даже не различаю лица продавщицы.

— Букет белых лилий. Самый большой, который у вас есть.

— Вы — счастливчик. У нас остался последний букет.

Я не слышу пожеланий счастливого Рождества от девушки, так как со всех ног бегу вдоль по улице. В ближайший закоулок, чтобы никто не заметил.

Я даже не чувствую, как мой желудок резко взмывает к горлу, и закладывает уши. Все мысли только о тебе.

Вот я и на месте. Все замело снегом, но мне не трудно искать. Я знаю дорогу, хоть и был здесь последний раз несколько лет назад. Прости меня, прости.

— Здравствуй, я принес твои любимые цветы. Помнишь, ты швырнул вазу с лилиями в стенку, когда прочитал в "Пророке", что на корпоративе в Министерстве меня видели с Анной Чессинг? Вообще-то она спрашивала меня, что бы я подарил своей девушке на День Рождения. Ты ведь не мог знать, что она живет с Пенелопой Стоун.

Ты ревновал меня даже к Рону. Смешно вспоминать. Я очень скучаю, прости меня, прости дурака. Это я во всем виноват. Я так хочу прижаться к тебе и больше никогда не отпускать. Мне холодно, и я знаю, что ты всегда согреешь меня. Согрей меня, пожалуйста!!!

Я даже не стесняюсь слез. Лилии покрылись слоем снега.

— Я замерзаю без тебя. Я люблю тебя!

Мерлин, когда-то я уже такое испытывал. Тепло, спокойствие и умиротворение. Легкость и эйфория.

— Я люблю тебя.....

* * *

— Сэр! Сэр, с вами все в порядке? — доносится откуда-то издалека.

Открываю глаза и вижу расплывчатый яркий силуэт.

— Где мои очки?

— Очки? Да вот же, рядом с вами, — кто-то подает мне их, и я возвращаюсь в реальность.

— Где я?

— Вы в порядке? Может, вызвать Скорую? Вы упали в обморок, я как раз стояла неподалеку и видела, как вы упали сначала на колени, а потом завалились на бок.

Медленно начинаю осознавать, где нахожусь, и что это было. Это был ты.

— Вам помочь? — спрашивает молодая девушка, которая и помогла мне подняться.

— Нет, я в порядке, спасибо.

— Прошу прощения, — она смущается, глядя куда-то в сторону.

— Не стоит, я хорошо себя чувствую. Просто, такое бывает, когда...

— Когда вы приходите к ней? — перебивает девушка.

— Прошу прощения?

— К ней, — она кивает и показывает ладонью вниз, — Д.Л.М. это ваша девушка? Или сестра? Умерла очень молодой.

— Я... не хочу об этом говорить...

— Извините. Я прихожу сюда к матери. Год назад она умерла.

— Мои соболезнования.

С минуту мы стоим молча у твоей могилы. Забавно, не правда ли? Она подумала, что ты девушка. Я не смею ее разочаровывать.

Я до сих пор не до конца пришел в себя. Ведь это был ты! Я слышал твой голос. Так же, как слышал голос мамы в тот раз. На глазах наворачиваются слезы.

— Вы плачете?

— Я просто... Давно здесь не был. Сложно смотреть... туда...

— Понимаю, я первое время тоже не знала, что чувствовать, что делать...

Она нечаянно касается моей руки.

— Мерлин! Да вы же совсем ледяная! — воскликнул я.

— Меня зовут Аврора, — улыбается девушка, — а у вас такие горячие руки!

Ты согрел меня. Ты был рядом, я знаю.

— Не хотите выпить кофе, мистер....

— Гарри. Зови меня просто Гарри.

— Хорошо, Гарри.

* * *

— Что это, черт меня подери, было?

— Если ты успокоишься, я найду все гораздо быстрее.

— Гермиона, ты не понимаешь? Я чуть не умер! Или умер, но не совсем. Умер, но потом снова ожил. Дементор меня дери, я уже сам запутался!

— Драть тебя никто не будет, сядь и не кричи в моей библиотеке, — Гермиона ударила кулаком по столу, и я сразу сел в кресло.

Несколько минут она листала несколько старинных книг. А меня трясло от злости, любопытства и непонимания.

— Гарри, я нашла, — почему-то спокойно произнесла она через несколько минут, обернувшихся для меня вечностью, — вы связаны.

— Что?

— С Драко. Вы связаны любовью. Я ни разу такого не встречала в жизни, но тут сказано, что золотистый шар это своего рода вся сущность человека. Да, ты чуть было не умер, но Драко успел вовремя. Смотри сюда, — она указала пальцем в строчку и принялась читать, — "Только по-настоящему сильно завязанная магическая любовь может вернуть человека к жизни, пока шар не испарился. Если же шар улетает, то человек умирает, и никто не может определить от чего. Шар символизирует связь между влюбленными, их тепло. Только по-настоящему великие маги носят в своих душах шар любви. Он может вылетать только в самых страшных случаях, когда влюбленные очень сильно ссорятся, либо когда один из влюбленных упоминает смерть".

— Ч-чего?

— Гарри, вы что, ссорились?

— Ну... Да, он сказал, что в гробу видал Министерство и мою работу. Это последнее, что я помню из нашей ссоры.

— Это тебя и сломило. Драко упомянул смерть. Вам нельзя, слышишь, нельзя говорить о смерти друг друга! Никогда, ты меня понял? Если он один раз спас тебя, не факт, что и второй раз получится. Шар в твоем сердце, а не в его. И может произойти все что угодно.

* * *

— Опять?

— Драко, умоляю, не кричи.

— А кто кричит? Я абсолютно спокоен! Просто все снова упирается в твою гребаную работу!

— Да, работа гребаная! А ты хочешь, чтобы я официантом в "Кабаньей голове" работал?

— Да я лучше сдохну в Рождество, чем...

— Нет!!! Драко! Нет! Не говори этого! Мы же не должны!!!

* * *

Помнишь ту ссору? Конечно, ты помнишь. Это были наши последние часы вдвоем. Наше последнее Рождество вместе. Я ненавижу себя за то, что ничего не смог сделать. Но ты меня не винишь. Ты простил меня, а вот я себя никогда не смогу простить. Потому что без твоего тепла моя жизнь уже не столь важна.

Я очень скучаю, но мы скоро будем вместе. Я обещаю, что приду к тебе, и мы будем счастливы.