Вот скажи кому: «Драко Малфой будет жить в грязном маггловском квартале», никто ведь и не поверит. Засмеется и обзовет сумасшедшим.

Я бы и сам не поверил. А чтобы неповадно было в дальнейшем так шутить, наложил бы на шутника еще пару заклятий. Для верности.

Но я на самом деле живу в грязном маггловском квартале. Давным-давно, почти что в прошлой жизни, а на самом деле — два года назад, я побывал в доме Снейпа на Спиннерс Энд. Ну и, скажу я вам, по сравнению с той конурой, где я сейчас живу, Спиннерс Энд — роскошный дворец. Интересно, что сказал бы Снейп, если бы я обозвал его жилище дворцом? Но сейчас ему не до этого. Как и мне.

Несносные магглы опять разорались с самого утра. Бестолковые, никчемные создания. По крайней мере те, с кем я имею честь делить огромный человеческий муравейник, по недоразумению называемый домом.

Да, черт возьми, эти магглы могли бы с легкостью переорать идущих на завтрак хаффлпафских первокурсников.

Визгливый женский голос ведет основную партию, а другой голос, явно детский , вторит ему, прерываясь на всхлипы.

Стены тут не толще пергамента. «Лучшего ты не заслуживаешь», — говорит Поттер.

Я не спорю.

Голоса, из-за которых моя голова готова была расколоться, замолкают. Очевидно, в споре кто-то победил.

Хлопает дверь, отчего посуда в буфете резко звякает, и, судя по звукам, в коридор из соседней квартиренки вышвыривается «камень преткновения». Что-то металлическое, но легкое.

* * *

Мне осточертела безопасность. Надоело то, что вечерами приходит Поттер, приносит мне еду и что-нибудь почитать. Что-нибудь маггловское.

Меня это бесит, но я не подаю вида. Может, он знает об этом, поэтому и приносит все новые и новые маггловские журналы с аляповато-пестрыми обложками, а может, думает, что я привык. Вот и таскает мне эту дрянь по-прежнему.

Я мог бы в любой момент выйти из квартиры, но отчего-то я этого не делаю. Словно боюсь, что первый же шаг за порог убьет меня. Или что случится что-то похуже. Как будто я какой-нибудь вампир из маггловских книжек, для которого действие солнечного света губительно.

Я пока еще хорошо помню окружающий мир. Тот, что снаружи. Не забыть его мне помогают верхушки деревьев да пятачок пожухлой травы, который виден из окна. Я скучаю по этому чертову внешнему миру. Хотя, возможно, как раз потому, что я слишком хорошо его помню. Вот когда забуду, то и проблемы кончатся.

* * *

Мне надоел Поттер, мне смертельно надоело то, что происходит между нами почти каждый вечер. Нет, ни о каком принуждении с его стороны и речи быть не может: для этого Поттер слишком благороден. Проклятый великодушный Поттер, желающий быть благородным до конца.

Благородство. И благодарность. Как же я от этого всего устал. Устал предлагать Поттеру в благодарность за свое спасение то немногое, что у меня осталось. Да, собственно, себя самого. Поттер ни разу еще не отказался. Видимо, благородство тоже имеет предел.

Значит, во внешнем мире хоть кое-что осталось прежним. Это здорово утешает.

* * *

Я никогда не провожаю его, когда он уходит. Может, Поттер и ждет этого. Не знаю. Да мне и все равно. Когда он уходит, я иду в душ и смываю его с себя. До следующего вечера, конечно. Я смываю то, что можно смыть, проветриваю комнаты, и сквозняки ледяными вихрями гуляют по квартире, перестилаю простыни. А когда мне лень их перестилать, я просто сижу в кресле и жду того момента, когда буду уверен в том, что простыни не хранят больше тепла его тела.

* * *

Я никогда сам не отпираю дверь. Там, за порогом, меня подстерегают тысячи опасностей. Это Поттер так говорит. У него есть ключи, а больше сюда никто не приходит. Но никто не запрещает мне открыть дверь, и этим утром я действительно ее открываю. И даже вытягиваю шею, стараясь разглядеть, что же там такое выбросили из соседней квартиры. И долго смотрю, словно впервые все это вижу: грязные полы, и мусор по углам, и обшарпанные двери. Все как всегда. Но есть и кое-что совершенно новое.

Это клетка. Клетка с белой мышью, опрокинутая, валяющаяся на боку. Подчиняясь неведомому импульсу, я нагибаюсь (клетка валяется почти у меня на пороге), подбираю клетку и, глядя на копошащуюся внутри мышь, говорю ей: «Пошли, найдем тебе что-нибудь поесть».

Вношу клетку в квартиру и захлопываю дверь.

Я снова в безопасности.

Надоело.

* * *

Вечером приходит Поттер. Он устал и раздражен, и, вопреки своему обыкновению, вымещает свою злость на мне. Что-то случилось с Грейнджер. Это Поттер так говорит.

Лучше уж Поттер, чем Уизли. Тот бы вообще из меня котлету сделал. Просто потому, что со мной сейчас все в порядке, ну а с Грейнджер — вовсе нет.

Синяки быстро заживут, говорю я себе. Кроме того, в число (весьма скромное, надо отметить) заклятий, которыми мне теперь можно пользоваться, входят и лечебные. Самые простенькие, но их хватит. Да, черт побери, в те времена, когда я еще играл в квиддич, мне и то больше доставалось.

Сегодня, опять же вопреки обыкновению, Поттер не уходит, пока я принимаю душ. Когда я выхожу из ванной с мокрой головой, я вижу Поттера, сидящего в кресле у маленького столика и рассматривающего стоящую там клетку с мышью.

— У тебя завелся питомец, Малфой? — спрашивает он. — А знаешь, вы с ним похожи. Только на нем нет крови.

На мне тоже нет крови, хочу я сказать, но голос меня не слушается. На мне нет крови, я не убийца. Так и не смог им стать, а, если бы стал, то попал бы туда, где, по общему мнению, мне и надлежит быть — в Азкабан.

Так было бы справедливо, и я с этим согласен, но справедливость не всегда имеет право на существование.

* * *

— На нем нет крови, — повторяет Поттер и протягивает к клетке руку. Поддевает пальцем запор на дверце, и вот его рука уже внутри клетки, тянется к мыши.

Она не боится. Не пытается спрятаться, забившись в угол, не убегает. Просто сидит столбиком, а в красных глазках-бусинках нет ни капли страха перед громадным чудовищем с пятью головами, что вот-вот до нее доберется. Только, может быть, умеренный интерес. Или дерзость. Но не страх.

На нее надвигается громадная человеческая рука с растопыренными пальцами, а эта маленькая тварюжка и не думает удрать.

Странно.

Вот Поттер пытается сгрести ее в ладонь, желая рассмотреть получше, но мышь не дается: лишь только его палец касается ее, мышь тут же запускает в него свои острые зубы.

* * *

— Теперь на ней есть кровь, — выдыхаю я. И тут меня разбирает смех. Самый настоящий смех. Я давно уже так не смеялся. Ну, знаете, словно я живой, настоящий. Будто я снова стал самим собой, а не белой мышкой в комфортабельной клетке.

Поттер замирает, тряся укушенной рукой, и капли крови разлетаются в разные стороны. Эти капли кажутся таким странными, такими забавными, они как-то по-особенному блестят в электрическом ярком свете.

Я смеюсь, я не могу остановиться. Пополам складываюсь от смеха и выгляжу, наверное, как ненормальный. Поттер подносит укушенный палец ко рту, забывая, что может вылечить крохотную ранку в долю секунды. Смотрит на меня , и выражение лица у него такое, словно мы еще в школе, и я у него из-под носа снитч увел. Прямо в финале.

С пальцем во рту он выглядит еще смешнее, и меня накрывает новой волной смеха.

— Совсем ты тронулся, Малфой, — говорит он. Как будто даже обиженно.

Да, я тронулся. Я почти рыдаю от смеха. Конечно, от смеху: маленькой тварюжке с мозгом не больше лесного ореха хватило смелости и решимости сделать то, на что мне не хватает пороху вот уже много-много месяцев.

* * *

Поттер уходит, вылечив все-таки свой чертов палец заклятием. Я сижу на корточках у клетки. Маленькая тварюжка смотрит на меня, а я на нее. Глазки-бусинки сверкают, усы топорщатся. По-моему, она меня не одобряет.

— Малфой, тебя не одобряют даже белые мыши, — я намеренно произношу это вслух: отчего-то находиться в тишине сейчас совсем уж невыносимо. — Ну что ты так на меня смотришь? — спрашиваю я у мыши, словно жду, что она ответит. — Хочешь на свободу? Хочешь, я открою дверцу клетки и выпущу тебя, и ты будешь жить так, как хочется?

Я протягиваю руку, и мышь поднимает головку. Она меня не укусит. Я знаю это, и она знает. Мы с ней похожи. Тварюжка это понимает.

Но я не открываю клетку и не выпускаю ее.

Потому что боюсь снова остаться один в своей собственной клетке.

— Извини, — говорю я, — мне нужна комнания.

* * *

Утро. Чертов новый день.

Я лежу в постели и пялюсь в потолок, а если чуть-чуть поворачиваю голову, то могу еще и в окно смотреть. И я смотрю, и вижу все то же, что и обычно: реальный мир, внешний мир, который я так хочу забыть, но так хорошо помню.

И мышь тоже видит это все из своей клетки, стоящей на столе: комнату, и шкаф, и меня на кровати, и окно, и верхушки деревьев за ним, и кусочек выцветшего осеннего неба, и валяющиеся на ковре книжки и журналы, чашки на прикроватной тумбочке, чахлый комнатный цветок в треснувшем горшке. Мы видим все это, и будем видеть еще много-много недель подряд: утро и вечер, стол и книжные полки, ночь и день, пустые тарелки и разбросанную одежду.

* * *

Я вылезаю из постели и подсаживаюсь к столику с клеткой.

— Хочешь, я отпущу тебя? — конечно, я не жду, что она мне ответит. Более того, если бы это действительно произошло, я был бы уверен, что я действительно спятил. Я, знаете ли, ценю определенность. — Я отпущу тебя, но ты знаешь, что ждет тебя на свободе? Холод, и мышеловки, и тяжелые ботинки прохожих, и отрава, которую сторожа и хозяйки в кладовых раскладывают, и голодные коты с горящими желтыми глазами. Ты к этому готова?

Конечно же, мышь не отвечает. Кажется, я еще не спятил.

Я даю мыши кусочек засохшего пармезана. Вечером придет Поттер, и я получу свой кусок сыра. Думаю, он все-таки будет побольше, чем для мыши.

Все как всегда.

* * *

На следующее утро я просыпаюсь и уже привычно поворачиваю голову, чтобы посмотреть на мышь. Вчера Поттер, слава Мерлину, больше не пытался познакомиться с ней поближе. Ему не до того. Грейнджер никак не делается лучше.

Я смотрю на мышь, и внезапно понимаю, что мне следует делать.

Может быть, вчера Поттер забыл закрыть мою клетку. Может быть, я настолько отощал, что смогу пролезть в зазор между прутьями. Или просто клетка никогда и не запиралась.

Вещи я собрал в один момент.

* * *

Я в последний раз оглядываю комнату, хлопаю себя по карманам — все на месте, и делаю шаг через порог. Я перешагиваю его, и ничего плохого со мной не происходит.

Я вышел из клетки. Мои кошки крупнее, чем те, которые поджидают белую мышь, если та выйдет из клетки, а глаза их горят адским огнем. Повсюду расставлены мышеловки.

А и плевать! Я постараюсь не попасться.

* * *

В кармане — тоненькая пачечка маггловских денег, в руке — почти пустой чемодан. По-моему, все на месте.

Я не успел еще захлопнуть дверь, поэтому не приходится возиться с ключами. Я быстрым шагом прохожу в комнату и беру со стола клетку с мышью. Вот теперь я точно ничего не забыл.

Снова пересчитываю деньги : на билет на поезд мне хватит. И поезд привезет меня в забытый богом маггловский городишко. Никто бы никогда не поверил, что у семейства Малфой, может быть кое-что припрятано вот в таком вот захолустном городишке. Мне хватит надолго. Даже если я буду покупать для мыши самый дорогой сыр, какой только смогу найти.

* * *

Я быстрым шагом иду по коридору, бегу вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Клетка с мышью раскачивается в такт шагам, но мышь не выказывает особого беспокойства: кажется, понимает, что и ей, и мне предстоят большие перемены.