Гарри пропал два года назад.

Естественно, одним из первых мест, которые проверила команда Грейнджер, стал Малфой-мэнор: авроры не могли не заявиться к Малфоям. Хотя, справедливости ради, надо отметить, что именно в тот день в поместье их не ждали.

Люциус и Драко до сих пор посмеиваются, вспоминая тот визит: все прошло просто блестяще. Все время Поттер был у них под самым носом, или, вернее, под ногами.

Гарри лежал у книжного шкафа в гостиной, связанный, опоенный наркотиком, укрытый плащом-невидимкой, в совершенно бессознательном состоянии — всего в двух-трех шагах от того места, где стояли авроры и представители Министерства. Присутствуй там Грюм, его магический глаз мог бы создать немало проблем, но, к счастью, он отправился в мир иной еще несколько лет назад. Конечно, на всякий случай были наложены еще и скрывающие чары, хотя в них и не было необходимости.

О да, они до сих пор посмеиваются, вспоминая, как тщательно были осмотрены подземелья, узкие проходы и даже комнаты слуг — и все безуспешно. На их взгляд, Министерство получило по заслугам.

Все было просто идеально. Война закончилась; грязнокровный щенок одержал победу и с блеском потерял рассудок в последнем поединке. Драко нужна была игрушка, о которой он мог бы заботиться, а Гарри казался таким очаровательно сломленным…

Он не стал по-настоящему пленником в мэноре, за исключением того, что у него не было палочки и он был заперт в комнате безо всякой свободы передвижения. Драко нравилось думать об этой комнате, как о собственном маленьком мирке. Уютное местечко, где он мог держать свою домашнюю зверушку и наблюдать за ней, — неизвестное никому, кроме его отца. Тайное развлечение — только для них двоих. Домашние эльфы знали о том, что Гарри находится в доме, но Драко сам ухаживал за своей собственностью. Он только этим и жил.

Казалось, этот подарок был послан Драко самим небом: каким-то образом Гарри умудрился выскользнуть из Норы, забрался на метлу и летел, куда глядят глаза, пока, наконец, не врезался в окно спальни Люциуса. Поначалу Люциус был убежден, что «хороший Поттер — это мертвый Поттер», но стоило им присмотреться внимательней, пока Драко осторожно придерживал палочку отца, как в глаза сразу бросилось, что Поттер вел себя совершенно несвойственным ему образом, а это требовало более пристального наблюдения.

Он был весь в крови — что неудивительно после подобного падения, — но, помимо этого... он улыбался.

Очень странно.

Он кинулся к Драко и Люциусу так, словно спешил воссоединиться с давно почившими родственниками. Драко жалел, что не мог выгравировать в камне выражение лица Люциуса, когда проклятый недоумок влетел в его объятья, немного неловкий из-за сломанных ребер.

Люциус первый заметил, что Гарри не мог произнести ни слова, но именно Драко обнаружил у него странное отсутствие палочки. С падения Темного Лорда прошло всего несколько часов — они оба наблюдали за ходом битвы, со стороны — но этот Поттер не был похож на себя прежнего.

Несколько дней спустя, пропустив несколько стаканов бренди, они пришли к выводу, что Уизли или, возможно, Грейнджер, должно быть, увели его сразу после победы — так быстро, что никто и не заметил, что ему был нанесен какой-то ущерб. Все выглядели так, словно в любой момент могли свалиться без сил, так что, честно говоря, слегка помятый Поттер мало чем отличался от любого другого раненого.

Но ущерб был нанесен. О да, еще какой.

Наложив на него Исцеляющие чары и без труда заставив выпить сонное зелье, Люциус и Драко стали строить догадки, как же так случилось, что Гарри превратился в слабоумного обитателя одной из их самых искусно отделанных гостевых комнат — той, что была оборудована огромной ванной. Но по сей день никто, кроме самого Гарри и Темного Лорда, не знает наверняка, что случилось в той битве, и, по иронии судьбы, ни один из них уже не может поведать об этом.

В тот день каждый, у кого в руках была волшебная палочка, швырял проклятья направо и налево, словно снежки, производя невыносимый шум и гам. Должно быть, кто-то попал в Гарри каким-то особенно скверным заклятьем сразу после того, как он блестяще повергнул Хозяина с помощью палочки Грейнджер. Министерские работники, конечно, конфисковали палочки нескольких Пожирателей Смерти, которых им удалось поймать, и воспроизвели список проклятий, выпущенных из них последними, но они понятия не имели, как нейтрализовать их действие. Журналисты покинули поле битвы в полной уверенности, что с их героем все в порядке, и он был всего лишь жертвой дружеского заклятья — Петрификуса, в самом крайнем случае.

Благослови Мерлин их светлые головы! Они и представить себе не могли…

Поиски начались на следующее утро после исчезновения Поттера из госпиталя, на скорую руку устроенного в конуре у Уизли.

Люциус настаивал, чтобы Гарри оставался под действием наркотика до тех пор, пока они не решат его судьбу. Он подумывал вернуть его властям за определенное вознаграждение, но боялся, что Министерство расценит это не иначе, как похищение. Все же не оставляя мысли об этом, он прикинул и возможность отдать Гарри за некую сумму денег или, что еще лучше, продать на аукционе наиболее платежеспособным Пожирателям Смерти.

Однако у Драко были несколько иные планы.

По правде говоря, он всегда считал Гарри довольно привлекательным. Будь он совсем откровенным с самим собой, ему пришлось бы признать, что Поттер чрезвычайно хорош собой, хотя его грубоватая манера держать себя порой раздражала. Стыдно было бы не воспользоваться его подтянутым телом, особенно теперь, когда раздражающая Драко гриффиндорская сущность исчезла. В конце концов, Гарри не был растением. Он все еще передвигался, одевался и даже ел самостоятельно, хотя Драко был бы вполне счастлив сделать это за него. Гарри был словно маленький ребенок в теле мужчины, только без всяких приступов раздражения, свойственных детям, и бессловесный. Прекрасно слаженный механизм, послушный и бесстрастный.

Люциус убедил себя, что желание Драко «оставить Гарри у себя» происходило оттого, что ему никогда не позволяли завести собаку, о которой он так просил, будучи ребенком. Лучше поздно, чем никогда. Хотя эта «собака» могла бы стать неплохим трофеем, да и пахла заметно лучше. Порой его пугало то, с какой жадностью Драко смотрел на свое новое приобретение, но он вынужден был признать, что Поттер действительно был по-прежнему притягателен, несмотря на пустоту в зеленых глазах.

Уизли — тот из них, что был другом детства Поттера — объявился на пороге мэнора спустя неделю после того, как его обыскивали авроры. В сопровождении своих медноволосых родственничков и парочки министерских служащих. Он умолял, чтобы они отпустили Гарри — так, словно знал наверняка, что он был где-то рядом. Люциусу потребовалась вся его выдержка, чтобы не рассмеяться тому в лицо, но все же ему удалось придать себе устрашающий вид, когда он захлопнул дверь прямо перед их обескураженными физиономиями. А наверху Драко водил расческой по смоляным прядям, отсчитывая до ста, чтобы после все начать с начала.

Это было любимое занятье Драко. Он мог часами сидеть с Гарри, болтая о всяких мелочах, и Гарри слушал его. Он слушал и улыбался. Обычно он сворачивался клубочком на кровати, положив голову Драко на колени, и деревянная расческа плавно скользила по его волосам в сопровождении длинных безупречных пальцев. Драко говорил и говорил о том, как красивы, как прекрасны они оба, а Гарри безмолвно выводил пальцем узоры на его коленях.

Люциус постепенно привык к одержимости Драко, хотя до сих пор со священным ужасом посматривал сквозь охранные заклятья на приоткрытую дверь спальни. Его сын изменился.

Уже два года прошло с тех пор, как он в последний раз ночевал в своей спальне.

В свою первую ночь рядом с Гарри Драко тихо удивлялся, как такой подарок судьбы мог влететь в окно спальни его отца. Как мог медленно раздеваемый Гарри быть таким податливым в руках Драко, таким молчаливым под ласками чистокровного языка.

Он недолго искал ответы на свои вопросы. После той ночи правда мало волновала его.

Он порой спрашивал себя, не сошел ли он сам с ума, когда все его ласки оставались безответными. Гарри делал все, что ему говорили: умело целовал, когда ему приказывали, безукоризненно следовал всем повелениям — словно готовил пирог по рецепту из книжки. Однако вся гриффиндорская импульсивность и притягательные рефлексы бывшего ловца исчезли безвозвратно. Драко мог, мог обойтись без всего этого… Но он болезненно хотел почувствовать, как Гарри отвечает ему по собственной воле или произносит его имя. Хотя бы один раз.

Дар судьбы — восхитительный, но подпорченный дар.

Спустя год после падения Темного Лорда, весь магический мир горячо спорил, будет ли правильным праздновать годовщину победы, когда поиски их героя еще не закончены. Ежедневный Пророк положил конец дебатам, нарекши этот день Днем Памяти.

Люциус помнит, как читал новости на первой полосе, краем глаза наблюдая за Драко, ласково омывающим их уже привычного постояльца. Сразу же после «визита» Уизли они установили новый домашний ритуал. Каждое утро Драко наполнял ванну душистой водой с зелеными пузырьками, которые, похоже, нравились Гарри (хотя сложно было сказать наверняка). И они оба нежились в пене, пока Люциус наблюдал за ними поверх газеты или одной из своих многочисленных книг.

Люциус чуть не пришел в ярость, когда в первый раз зашел в спальню в поисках Драко и застал сына в пенной ванной, медленно намыливающим Поттера, крепко прижавшегося к нему с закрытыми глазами. Он молча стоял и смотрел, как Драко покрывал нежными поцелуями мокрые волосы и мыльные щеки, обвив ногами недостойного полукровку. И все же, когда он смог постичь красоту двух нагих тел, сплетенных воедино, то не смог не признать притягательность этой картины. С тех пор он всегда присутствовал при этом утреннем ритуале, приглядывая за ними двумя.

Драко не особо удивился, что никто из магловского мира не пытался найти Гарри. А спустя полтора года и большая часть магического мира начала новую жизнь. Многие почитали Гарри давно почившим, хотя большинство его друзей до сих пор продолжали поиски, давая трогательные клятвы никогда не знать покоя, пока его тело не будет найдено. Драко хохотал во все горло, когда Люциус зачитывал ему статью в Пророке о том, что Гарри выполнил свое предназначение и теперь, должно быть, спешит к новым битвам во имя обиженных и угнетенных.

Люди поверят всему, что вы скажете им.

Поздно вечером, когда Гарри, нагой, послушно льнет к телу Драко, тот иногда спрашивает себя: была бы жизнь в Святом Мунго лучше той, что осталась Гарри теперь? Драко вполне может представить себе, как Грейнджер или даже Люпин вызываются заботиться о Поттере, но постоянно ищут в нем новом проблески его прошлого Я. Они бы никогда не поняли, кем он стал. Да, теперь его место было здесь, рядом с Драко.

Постепенно Драко начал понимать, почему друзья Гарри все еще продолжали поиски, хотя он и был почти удовлетворен этой бездушной, симпатичной версией своего бывшего врага.

На двухлетний юбилей Дня Памяти поиски были официально прекращены.

Гарри играл со сверкающим серебряным колечком у себя на левой руке, а Драко водил по его черным волосам расческой, досчитывая до ста и начиная с начала.