«Знаешь, Сириус, сейчас — первый снег в этом году. Прежде всего, конечно, я думаю о том, что ты вынужден прятаться от авроров на улице, и меня терзает мысль о том, что я ничем не могу тебе помочь. Но, с другой стороны, я уверен, что Ремус не оставит тебя без помощи и поддержки. Теперь . Поэтому я позволяю себе помечтать.

Ты не носишь шапку, я знаю. Поэтому они будут изрядно мне мешаться, если я не отведу их от твоего лица. Ты улыбнешься, как один ты и умеешь, как будто ты знаешь, что я хочу сделать, и, так и быть, сыграешь со мной. Я не решусь поцеловать тебя первым, потому что понимаю, почему все это пишу. Я буду смотреть…».

— Гарри, ты здесь?

Во всполохах огня проступают черты лица мистера Блэка. Гарри вздрагивает, поспешно прячет свиток пергамента за спину и подходит к камину.

— У меня мало времени.

Гарри, улыбаясь, разглядывает крестного, который выглядел много лучше, нежели когда-то давно, на астрономической башне.

— Я не знаю, кто бросил в кубок огня твое имя, но Игорь Каркаров проходил по делу как пожиратель смерти. Будь осторожен, я прошу тебя.

На лестнице в спальню кто-то есть.

— Мне пора, Гарри.

«Вряд ли ты хотел сказать мне нечто большее, Сириус. Да я и не претендую, — потому что виноват в том, что тебя мне представить с собою легче, чем того, кого люблю так давно. Я могу определить, разобрать свое чувство к тебе на части, но к нему — это сплошная мешанина. И нет никакой определенности. С ним мне быть будет много тяжелее, чем с тобой. Да с вами обоими — практически невозможно.

Но сейчас на улице — первый снег. А я вижу, как в темноте, среди хоровода белых хлопьев, ходит твой племянник в каком-то колене. Он ведь твоя копия, Сириус. Поэтому прости меня, крестный. И из-за чувства своей вины я, пожалуй, отважусь на то, что мог сделать давным-давно…».

Гарри кидает свиток в камин, призывает куртку из спальни — он так хорошо отработал «Акцио», а затем бежит на улицу, не заметив тени, спрятавшейся на той пресловутой лестнице. Рон Уизли поднимает не успевшее сгореть, неотправленное письмо.

— Малфой!

Бежать легко, но густой снег липнет к очкам, поэтому Гарри бежит практически вслепую.

— Поттер, — устало констатирует светловолосый мальчик. — Нигде ж от тебя спасения нет.

Гарри останавливается перед ним, растрепанный, одетый кое-как. А на голове Драко — шапка, одет он в теплый свитер, и даже горло перевязано темным шарфом.

— Малфой.

Снег продолжает идти, но ни на свитере слизеринца, ни на шапке, ни на шарфе его нет — отталкивающее заклинание. Может, он есть на его волосах, но его все равно не видно.

— Я знаю, как меня зо… — в раздражении отвечает Драко, но замолкает, потому что этот наглый и дерзкий, в общем-то, Поттер только что провел холодной рукой по его щеке.

— Тебя закляли, что ли… — недовольно бурчит Малфой, но Поттер от этого только улыбается.

А потом целует слизеринца так, как, по его мнению, и должно быть в первый раз под первым снегом.

И пусть все должно быть немножко не так, у них будет еще много первых снегов, чтобы это исправить.

А иного Гарри не допустит.

Рон растерянно смотрит на царапины, подаренные ему Сычиком. Он не знает, поступил ли правильно да и зачем это сделал. Но, кажется, так будет наиболее правильно из всего неправильного.