Драко Малфой очень гордился тем, что у него — десять дюймов.

Даже у отца, у самого Люциуса Малфоя — и то значились девять и три четверти, как платформа на Кинг-кросс, а у него — полноценные, крепкие десять дюймов!

Крэбб и Гойл были настоящими друзьями, всё поняли сразу и впечатлились, когда Драко им об этом сказал — во всяком случае, одинаково открыли рты и принялись таскаться следом как привязанные. Говоря откровенно, это льстило. Поэтому Драко задрал нос и пошёл, сопровождаемый свитой, по вагонам Хогвартс-экспресса.

Однако на прочих студентов его появление не производило правильного впечатления — они бессовестно болтали о Гарри Поттере, который тоже едет в школу. Можно подумать, такая уж большая неожиданность — любому дураку, возьми он на себя труд подсчитать, становилось понятно, что в этом году Гарри Поттеру пора начинать обучение. Но разве тупоголовым школьникам, знакомым с арифмантикой на уровне счёта до десяти, по силам было вычесть 80 из 91?..

В результате к тому моменту, когда Драко добрался до последнего вагона, восторженный шепоток о Поттере его достал уже до печёнок. Однако он всё-таки сумел натянуть великодушную улыбку (в конце концов, у него ведь десять дюймов, и надо проявлять снисхождение к тем, кому повезло меньше) перед заветным купе, толкнул дверь, переступил порог… и замер, обнаружив там не одного, а двоих — к лохматому очкарику прилагался рыжий отщепенец. Это, конечно, не лезло ни в какие ворота. А уж мерзкая крыса!.. Тут бы и святой не выдержал, имейся у него хоть чёртова дюжина дюймов в запасе. Терпения, разумеется.

В Хогвартсе Драко понял, что внимания стоят только свои, слизеринцы. Только они могли оценить сказанное как будто между прочим «А у меня десять дюймов», уважительно прищёлкнуть языком и взглянуть совсем по-другому — как на взрослого. Остальные же вели себя так, словно им не было никакого дела. Дети, что с них взять!

А вскоре до Драко долетел оскорбительный слух, будто у Поттера — одиннадцать!

В тот день, когда осведомители донесли порочащую его честь информацию, Драко сначала рвал и метал, носясь по спальне из угла у угол. А потом поклялся, что опровергнет злобные инсинуации, чего бы это ему ни стоило.

К сожалению, из совместных занятий с Гриффиндором у них бывало только Зельеварение. А это не тот предмет, где под бдительным оком собственного декана Малфой решился бы провоцировать Поттера на измерительные процедуры, ибо полным идиотом не являлся и дорожил и местом в Хогвартсе, и своим положением на факультете.

Он даже пожалел, что не сумел сдержаться и не подружился всё-таки с Поттером у мадам Малкин или в поезде. Потому что будь они с Гарри ближе друг к другу — запросто можно было бы вызвать того на шуточный спор, к примеру. А так, издалека, вынудить соперника помериться самым дорогим… пожалуй, задача стояла почти нереальная.

Но он старался.

Сначала утащил напоминалку Лонгботтома, уповая на геройский характер. Тут, надо признать, не просчитался, но в остальном потерпел фиаско. Поттер оказался неожиданно хорош на метле, а потом появилась МакГонагалл.

Тогда Драко назначил Поттеру дуэль.

Которую, правда, от волнения позорно проспал (в чём, конечно же, никогда не признался бы вслух — Малфои не могут волноваться и, уж тем паче, просыпать!). О чём жалел не меньше, чем о том, что не сумел подружиться — ведь уже там, в Трофейном Зале, всё могло разрешиться раз и навсегда! В полумраке, в тёплой, почти интимной обстановке на четверых… Да неужто Поттер бы ему отказал в такой малости? А Крэбб и рыжий подтвердили бы потом — не зря же значились секундантами! Но момент оказался безнадёжно упущен, и поскольку сладкую парочку едва не заловил Филч, рассчитывать на повторный шанс не стоило.

Потом Малфой за свои очередные старания схлопотал отработку в Запретном лесу. И даже, грешным делом, подумал, а не погорячился ли с клятвой. Ну, может, не надо было про «чего бы это ни стоило». А то ведь не то что чужие дюймы не увидишь — ещё и своих не досчитаешься… Впрочем, ему едва было не повезло — когда после его удачной шутки Хагрид поменял ему напарника, и они остались наедине с Поттером. К сожалению, пока Драко раздумывал, каким образом мягко и ненавязчиво вывести Поттера на интересующую его тему, мериться стало некогда, а пора было уносить ноги. Ну а это Малфой всегда делал гораздо быстрее, чем работал языком.

Второй курс тоже начался неудачно.

Драко усердно подначивал Поттера, надеясь вывести того на чистую воду, но усилия пропадали втуне — рыжий отщепенец вёлся на них легко, а Поттер оставался как кремень. Драко нервничал и злился, проклиная в душе его маггловскую сущность. Будь Поттер настоящим волшебником, не только по рождению, но и по воспитанию, как злосчастный Уизли, мучениям и сомнениям Малфоя давно пришёл бы конец. Тем больше он раздражался и злился на магглов, из-за которых второй год являлся страстотерпцем. Поэтому таким кайфом при виде окаменевшей кошки и надписи над ней было зачитать вслух:

— Вы будете следующими, нечистокровные!..

К тому же тогда Драко и не испугался нисколько. Ему в голову не могло прийти бояться — кого, в конце концов? Почти дохлых кошек или начертанных на стене слов, не грозящих ему лично ничем? Пусть трясутся от страха те, чье происхождение вызывает сомнение у порядочных магов.

Привыкнув постоянно держать Гарри в поле зрения, Малфой просочился и на игровое поле, хотя и осознавал: уж тут-то ему никак не светит разрешить сомнения. Слишком азартная игра квиддич, слишком суровые правила, слишком строгая мадам Хуч, слишком много зрителей и слишком правильный Поттер.

Но когда объявили о создании Дуэльного клуба, надежды Драко разгорелись кладкой пеплозмея, на глазах норовя пожрать его самого.

Никогда ещё так не билось сердце, и никогда ещё он так не льнул к декану, умоляюще-пристально заглядывая ему в глаза, когда тот принялся назначать пары. И Снейп сжалился:

— Мистер Малфой, подойдите сюда. Посмотрим, как вы справитесь со знаменитым Поттером.

Услышав желанные слова, Драко едва из башмаков от радости не выпрыгнул.

Малфою настолько не терпелось разоружить противника, что первый «Экспелиармус» вылетел у него даже раньше локхартовского «Три!». Увы, успеха он не добился — Поттер выстоял. Малфой предсказуемо разозлился и потерял уверенность в себе, а оттого сделался нагл, хотя на самом деле обязан был оставаться холодным и рассудительным — наверное, тогда бы всё удалось. Но, право слово, с этим невозможным очкастым типом нереально сохранять бесстрастие, с пелёнок прививаемое достойным детям своих родителей.

— Испугался? — ухмыльнулся Драко, глядя на противника поверх своей драгоценной палочки.

— Увидим, — сквозь зубы процедил Поттер.

А дальше началось феерическое. Несомненно, Снейп пытался помочь. Однако из помощи вышло непредсказуемое, в результате чего вся школа назначила Гарри наследником Слизерина.

Поттера, чья мать, как всем известно, была магглорожденной, — и наследником! Самого Слизерина!.. Да у придурка просто нос не дорос до столь высокого наследства!

От возмущения Малфой даже забыл на некоторое время о своём беспокойстве про дюймы. К тому же двое рыжих амбалов Уизли взяли привычку везде таскаться с лохматым очкариком, считая, что очень удачно шутят своим «Дорогу великому и ужасному колдуну!». Так что надежда подловить Поттера в одиночестве и таки разрешить волнующий вопрос чуть было не приказала долго жить.

Её не возродило даже происшествие в коридоре с потрёпанным поттеровским дневником. В такой суете, в толпе, жаждущей новых зрелищ после замечательного развлечения с валентинкой, в успех предприятия верить было бы глупо. Но и бездарно проиграть Поттеру Драко оказался не готов, так что по окончании стычки вновь впал в малоперспективную ярость, совсем не помогающую делу.

В общем, и этот учебный год закончился всё с тем же нерешённым вопросом — а правда ли, что у Поттера больше?

На третий год обучения Драко чуть было не признался себе, что стал поттероманьяком. Но потом передумал и забрал собственные слова назад. Вот ещё ерундень какая — признаваться в чём-то самому себе. Обвинитель из самого себя всё равно не из тех, о которых, не покривив душой, можно сказать «объективный» и «справедливый», а адвокат настолько откровенно подсуживает, что прожжённому до мозга костей мошеннику — и тому станет неловко от подобной наглости.

Тем не менее, он с жадностью наблюдал за каждым шагом нарушающего его душевное равновесие очкарика. И радовался его неурядицам едва ли не больше, чем собственным успехам. Иногда такое положение вещей его даже напрягало, но он старался отогнать тревогу, старательно вопя:

— Поттер! Дементоры идут, Поттер! Ууууууу!

И с замиранием сердца ждал, когда же тот наконец не выдержит несправедливых подначек, достанет свои якобы одиннадцать дюймов, и после непродолжительной схватки Драко наконец-то разрешит свои сомнения, ставшие почти наваждением.

Но упорный Поттер никак не давался в руки. Зато с лёгкостью, достойной лучшего применения, на задирательства Драко отреагировал чёртов гиппогриф, и Малфой загремел в больничное крыло.

Конечно, позже, на уроке Снейпа, бравируя повреждённой рукой, ему удалось урвать частичку морального удовлетворения, использовав гриффиндорцев в качестве своей рабсилы. А ещё — посеять смятение в душе Поттера.

На самом деле Драко говорил искренне — если бы кто-то, кто предал его родителей, вырвался на свободу из Азкабана, он бы не преминул отправиться его искать, чтобы отомстить. Ну, по крайней мере, Малфой так хорошо о себе думал.

Правда, радости от нанесённого противнику ущерба Драко хватило ненадолго — его снова жестоко обидели: Поттер получил «Всполох»! Информация об этом совершенно выбила Драко из равновесия, и он вообще забыл о том, что является обладателем счастливых десяти дюймов. В конце концов, что с них проку, когда отличные мётлы достаются кому-то другому?! Обида жгла сердце и застила глаза, заставляя совсем по-детски раз за разом припоминать очкарику историю с дементорами. Не такой-то он и крутой, этот ваш Поттер!..

Чтобы окончательно развеять всеобщие заблуждения, Драко устроил провокацию на квиддичном поле. Как веселились слизеринцы, пока наряжались в длинные плащи, похожие на дементоровские! И как ругались и проклинали малфоевские фантазии, пока с трудом из них выпутывались. Самое печальное — Драко под рясой упустил момент, когда на провокацию отреагировал Поттер. Мало того, Гарри запустил в них Патронусом! После такого удара по самолюбию Малфой едва не впал в депрессию — теперь проклятый гриффиндорец умел ещё и это!..

И когда неподалёку от Визжащей Хижины ему привиделась поттеровская голова, Драко понял — всё, приехали. Пора сдаваться специалистам. Ближайшим специалистом по подобным вещам, пусть и без диплома, являлся Северус Снейп. Прибежав в замок, Малфой без утайки поведал ему о своём видении, ожидая самое малое — холодного компресса на лоб и ровный строй склянок с зельями для приёма внутрь. Правда, по раздувающимся ноздрям хищного носа, по зажёгшимся в глазах декана злобным огонькам быстро сообразил, что никакое у него было не видение — голова Поттера действительно присутствовала там, где он её видел. То есть либо научилась разгуливать где ей вздумается отдельно от хозяина, либо…

К сожалению, даже Снейпу не удалось ничего доказать и справедливо покарать распоясавшегося шрамоголового, и теперь Малфой мстил уже за них обоих, пусть и через чёртового гиппогрифа и никчёмного полувеликана.

То, что переборщил, он понял, когда магглокровка съездила его по физиономии. Он заткнулся и убрался восвояси. И всю дорогу до подземелий, ощущая, как горит щека, размышлял: ну ведь Поттер сам его вынудил, правда же? Ведь всё, чего хотел Драко — это чтобы его десять дюймов были самыми дюймовыми в мире! Разве такое уж страшное и невыполнимое желание?..

Но Провидение не желало стать к Малфою хоть чуточку благосклоннее. Даже на квиддичном поле оно смеялось над ним мелькающими перед глазами прутьями метлы Поттера. На самом деле — закономерный итог игры на «Нимбусе» против «Всполоха», но кому от этого легче?.. И Драко решил перехитрить судьбу и ухватил удачу за хвост. К сожалению, его преждевременный восторг по данному поводу бесцеремонно прервала мадам Хуч воплями: «Что это за тактика, мистер Малфой? Немедленно отпустите метлу мистера Поттера! Пенальти Слизерину!», — и хвост удачи пришлось выпустить из рук. А там и проигрыш подоспел, подведя печальный итог третьему курсу.

Четвёртый год знакомства с Поттером не стал исключением из предыдущих, также не доставив Драко никакого удовольствия. Он не задался с самого начала, с квиддичного матча высшей лиги. Вот там-то Драко никак не ожидал увидеть очкарика — была у него тайная гордая мысль, что Поттер из-за своих маггловских корней даже знать не будет о таком событии. Однако увы — Уизли постарались, и лишили Малфоя возможности превзойти Гарри хотя бы в этом.

Когда ночью началась кутерьма, Драко бросился бежать в лес вместе со своими десятью дюймами в тайной надежде, чем Мерлин не шутит, таки стать полезным неуступчивому сопернику. А там, глядишь, и поттероманьячность удастся удовлетворить. С трудом отыскав Поттера, Драко с обидой убедился, что тот не потерял в толпе ни рыжего отщепенца, ни магглокровную подружку. А затем всё свернуло на привычный сценарий, в котором Малфой говорил гадости, Поттер огрызался, а девчонка уговаривала не обращать внимания.

Не. Обращать. Внимания. Вы только вдумайтесь — как ужасно это звучит!..

В Хогвартсе стало только хуже — уязвлённый Драко совсем перестал сдерживаться, и его слова становились всё злее. Он просто был не в состоянии контролировать себя, стоило увидеть знакомую физиономию, постоянно сопровождаемую друзьями. Малфой почти забыл, зачем ему нужен Поттер, помнил только одно — достать, достать до печёнок. Однако и тот оказался не промах, и однажды достал до печёнок самого Драко — так, что тот не погнушался первым вытащить свою палочку, а потом… А потом произошло то, о чём долгое время говорила вся школа — поблизости появился ненормальный Грюм и превратил Драко в хорька…

О, как это было унизительно, как это было отвратительно и жестоко! И ещё это было больно. Сначала — физически, потом — морально, когда даже Хагрид не удержался и напомнил Драко об этом инциденте. Тогда же Драко стала всё чаще посещать мысль — а не велика ли цена за его интерес к дюймам Поттера?..

Но тут опять случилось нечто, перевернувшее всю жизнь Драко с ног на голову — проклятого гриффиндорского придурка назначили чемпионом на Турнире Трёх Волшебников! Малфой честно собирался оставшееся учебное время игнорировать очкарика и болеть за чемпиона Хогвартса, кто бы им ни оказался, но подобное ни в какие рамки не помещалось! Почему? Нет, ну почему, правда? Неужели у того всё-таки действительно одиннадцать дюймов?.. И такая ли уж это счастливая цифра, коли Поттера выпихивают на состязания?

А потом он придумал значки, и благодаря им таки сумел вынудить Поттера взяться за палочку. Правда, дуэль вышла короткой — Драко не успел почти ничего: и из-за того, что верный Гойл получил повреждение, и из-за того, что слишком быстро появился Снейп. В общем, коридоры Хогвартса не были созданы для обмена заклятьями. К сожалению.

Дальнейшую войну Малфой продолжал уже по инерции, поскольку подвернулась возможность использовать средства массовой информации. Это оказалось не так опасно, зато не менее действенно. Сработала и статья про полувеликана, и про Грейнджер, и про нестабильность Поттера. Последняя порадовала особенно — Скитер удалось в одну заметку впихнуть всё, чем раздражал Поттер: ну серьёзно, отчего к нему, полукровке, так и липли все волшебные существа? По какой причине и домовики, и гиппогриф, и кентавры, и оборотень, и полувеликан хорошо к нему относились? Ведь это Драко являлся потомственным магом, у которого имелись его превосходные десять дюймов!

А потом случилось страшное — последнее турнирное испытание завершилось трагедией. И Драко испугался. По-настоящему. И за себя, и за Поттера. Потому что если вернулся Тот-Кого-Нелья-Называть — Гарри не спасут даже счастливые одиннадцать дюймов (если они имеются в наличии). Малфой не погнушался прийти в купе гриффиндорцев в Хогвартс-экспрессе, чтобы об этом сказать и предложить сотрудничать, думая вместе, как можно вывернуться из складывающихся обстоятельств. Его не остановило то, что очкарик, как обычно, ехал не один. В конце концов, и Драко сопровождали верные Кребб и Гойл.

Но Малфою даже не дали перейти к делу. Не исключено, конечно, что он немного затянул вступительную речь, ведь до тупиц должно было по-настоящему дойти, что им грозит. Однако дошло очень странно — его, даже не думавшего доставать палочку, внезапно поразили несколькими проклятьями с разных сторон. Дальше Драко ничего не запомнил.

А о том, как его нашли и приводили в порядок, что по поводу его состояния сказали отец с матерью и родители Кребба и Гойла, он вспоминать вообще не любил.

Как и ожидалось, пятый курс начался с неприятностей в лице Амбридж. Правда, одно событие, тем не менее, порадовало — Драко назначили старостой. А Поттера — нет. Наверное, сведения о десяти дюймах как-то просочились в деканат.

Потом удалось и неприятность обратить себе на пользу — не зря же Малфой был слизеринцем: стоило напомнить о знакомствах отца в министерстве, как Амбридж не только принялась благоволить к его сыну, но и без вопросов подписала разрешение на игру в квиддич, а позже взяла Драко в Исправительную дружину. Несомненно, Малфой понимал: членство в такой команде — палка о двух концах, но решил, что лучше быть ближе к власти, чем к народу. Особенно после той драки на квиддичном поле.

Глупо отрицать, что Драко сам её спровоцировал. Его в тот момент обуяло какое-то безумие, наверное. Всё-таки Поттер сводил его с ума — медленно, но верно. Неудивительно, конечно: неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом вести охоту на очкарика. И каждый раз, как назло, терпеть неудачи…

А шрамоголовый ещё и интервью стал давать. Вот тоже «звезда» печати выискалась! Даже у Драко в «Пророк» Рита Скитер в прошлом году взяла всего несколько фраз, а Поттеру посвятили целый разворот. К тому же позволили порочить достойных магов, у которых пусть только девять и три четверти дюйма, но всё равно отличный размер!

Зла уже не хватало. Приходилось использовать то добро, которое удавалось обнаружить. К примеру, очень удачно обнаружилась добрая Мариэтта Эжкомб, согласная донести на незаконное сообщество учеников, сплотившихся вокруг Поттера и обозвавшихся «Армией Дамблдора». Конечно, позови кто Драко в отряд с таким названием — в жизни бы не пошёл; не с его благородными десятью дюймами изучать Защиту с именем старого магглолюбца на флаге, — но ведь его даже не пригласили! Поэтому он взял — и поймал Поттера для Амбридж.

Только и тут очкарику удалось вывернуться. А всё прикрывший его директор.

Драко и так не слишком уважал Дамблдора, но после такого поступка и вовсе убедился в маразматичности старика: променять спасение школы, полной студентов, на спасение одного Поттера от отчисления — да какой он, к дракклам, директор? Политик, дорвавшийся до руководства учебным заведением, и в любой момент готовый пожертвовать чем угодно в угоду «высшим», с его точки зрения, интересам. Ведь фактически Дамблдор бросил их всех на произвол — ежу было понятно, что директором назначат Амбридж, а о её жалких магических способностях не слышал только глухой. То есть, в общем-то, освободив от себя Хогвартс, Дамблдор и Поттера подставил тоже: никто теперь не мог помешать Тому-Кого-Нельзя-Называть проникнуть на территорию.

Страх прочно поселился в душе Драко. Страх и инстинктивная потребность выжить. Правда, в каком направлении для этого двигаться, Малфой не знал. А Поттер жил так, словно вообще ни о чём не думал. Все попытки осложнить ему существование, чтобы у очкарика заработали, наконец, мозги, пропадали втуне, и оставалось только мстительно снимать баллы.

Но зараза Поттер никак не желал одумываться и начинать бояться вместе. Или, на крайний случай, успокаивать Драко — он всё нарывался и нарывался. И, наконец, нарвался, попавшись в камине кабинета Амбридж. А Драко неожиданно привалила удача — палочка Поттера оказалась в его руках! Ах, какой восторг, какое долгожданное событие!

Не успел Малфой насладиться самим фактом получения мнимых одиннадцати дюймов для сравнительного анализа, как на голову обрушилось новое известие: гриффиндорцы не такие уж дураки, как он думал. У них всё-таки было оружие! Пусть они и готовили его по приказу Дамблдора, но ведь готовили же! Драко воспрял духом. И ужасно обиделся, когда Амбридж не взяла его посмотреть, над чем там работали Поттер сотоварищи.

Окончательно расстроиться помешала палочка Поттера, лежащая в кармане. Дождавшись, когда Амбридж вместе с сопровождавшими её магглокровкой и очкариком скроется за дверью, Драко показал оставшимся пленным язык и достал свою добычу. На вид наверняка сказать было нельзя — больше у Поттера или нет. Малфой примерил её к ладони — ложилась хорошо, удобно, а по длине… ну нет, не может быть! Надо непременно сравнить путём приложения одного предмета к другому, чтобы не оставалось уже никаких сомнений!

Драко полез за своей палочкой — и в этот момент на него без предупреждения напали летучие мыши. Малфой — исключительно от неожиданности, не мог же он бояться крылатых мерзких тварей! — заорал и выпустил чужую палочку. Её тут же подхватили, хлопнула дверь, и топот за ней дал понять, что бывшие пленники улепётывают по коридору со всех ног. Однако догонять их не было никакой возможности — вся Исправительная дружина барахталась на полу, сражённая различными заклятиями, а натравленные на Драко мыши разохотились и цеплялись ко всем подряд. С другой стороны, Малфой и не возражал поделиться их вниманием с кем-нибудь ещё…

В общем, на сей раз заветную мечту выхватили прямо из-под носа, а Драко оставили одни раны, синяки и шишки. Да и с оружием подлые гриффиндорцы надули. Зато когда Драко в следующий раз увидел Амбридж, то решил, что оскорбился несправедливо. Мелькнула даже мысль подойти и извиниться — мол, правы вы были, Долорес, когда не взяли меня с собой в Запретный лес, я не в обиде. Право, лучше Летучемышиный сглаз, чем кентавры. Амбридж явно досталось на орешки Берти боббс больше, чем всем слизеринцам вместе взятым. Слишком высокая цена за стремление помериться палочками, слишком…

Закончился пятый курс ещё хуже, чем четвёртый — отца посадили в Азкабан, а Драко добрался до Лондона в виде неаппетитного слизня. Впрочем, об этом вспоминать он не любил тем более.

А дальше неприятности вовсе повалили сплошняком.

Откровенно говоря, в последние два года Драко вообще стало не до дюймов. И открытие, что у Лорда их целых тринадцать, не сделало его счастливым. Напротив, если бы в шестой год обучения и тринадцать, и предполагаемые одиннадцать оставили его в покое, он бы вздохнул с облегчением.

Однако Драко не повезло и тут.

Мало того — на седьмом году Поттер покусился на его родные замечательные десять. И прикарманил ведь, зараза.

Драко долго не мог его простить — ровно до тех пор, пока с помощью его десяти не была выиграна битва с Тёмным Лордом.

После такого Поттеру можно было простить всё. Даже то, что он не вернул десять дюймов на причитающееся им место. Впрочем, тогда всё так закрутилось и завертелось, что Драко с трудом осознавал происходящее вокруг. И его, и родителей таскали на допросы, причём никто не говорил, чего именно от них хотят — раз за разом задавали одни и те же вопросы, и хотя, вроде бы, записывали, всё равно никак не могли запомнить ответы.

Потом отца всё-таки опять отправили в тюрьму, маму заставили выехать из страны, и Драко остался один. Он потерянно бродил по разорённому имению и понятия не имел, куда себя деть. Раньше рядом с ним всегда кто-то был. Сейчас умершие смирно лежали в могилах, бывшие друзья старались держаться подальше, бывшие враги вообще о нём не вспоминали, и как жить, стало совершенно непонятно.

Единственный, кто о нём вспомнил, был Луис Гринграсс. Явился однажды, по-хозяйски прошёлся по мэнору, окидывая придирчивым взглядом просторы, почти не глядя на недоумённо идущего следом Драко, потом кивнул сам себе, сказал:

— Что ж, мне нравится, — наконец-то обернулся к Малфою и ласково проговорил: — Как ты смотришь на то, чтобы познакомиться с моей дочерью, юный наследник рода Малфоев?

— Я знаком с Дафной, — ответил Драко.

— Нет, Дафна уже просватана, — категорически отрезал Луис. — Я говорю про Асторию.

— Ну-у… — протянул Малфой, — думаю, я буду рад познакомиться с этой очаровательной девушкой.

Его всегда учили, что даже заочно надо делать девушкам комплименты.

Если быть честным, на данный момент Драко с удовольствием познакомился бы даже со сфинксом — тот хотя бы загадки загадывал, всё можно было пообщаться…

Конечно, папа всегда недолюбливал Гринграссов, называл их выскочками и невежами. А ещё ходили слухи, будто у Луиса железная хватка, и он готов без зазрения совести подобрать всё, что плохо лежит. Но Драко подумал, что он лежит совсем неплохо, а потому вряд ли Луис собирается его подобрать.

Астория, конечно, оказалась не очаровательна — видел Драко девушек и попривлекательнее. Зато она хвостом ходила за ним по имению, слушала его рассуждения и даже выдавала в нужных местах «О!», одновременно открывая рот и глаза.

— У меня были десять дюймов, — поделился с ней Драко.

— О! — отозвалась Астория.

— Но, к сожалению, их украл Поттер. Как будто ему мало своих.

— О! — посочувствовала Астория.

Третьей за ними шаркала домовуха — няня Астории, — но она всегда молчала. К тому же домовиков в мэноре и так было полно, но Драко не умел с ними разговаривать. Они сразу начинали рыдать и биться головой о стены. Как тут вести беседы?

На третий или четвёртый визит вместе с Асторией снова появился Луис.

— Познакомились? — деловито поинтересовался он.

— Да, благодарю, — кивнул Драко, — у вас прекрасная дочь.

И с тоской подумал, а не собирается ли Луис теперь лишить Малфоя её общества?

— Отлично, — потёр руки Гринграсс. — Будем женить!

— Как — женить? — не понял Драко.

— Скромно, — тут же решил Луис. — Нам шумиха ни к чему. Пригласим юриста, всё чики-пики, ты отпишешь нам половину наследства в приданое…

Вообще-то раньше Малфой думал, что приданое обеспечивают родные невесты. Но нельзя исключать, что бродя отшельником в замшелых стенах родового гнезда, он сильно отстал от жизни.

— Мой папа жив, — напомнил он. — И мама тоже.

— Мелочи жизни, — отмахнулся Луис. — Я знаю, как получить деньги поверх голов живых родственников. Так что готовься к свадьбе.

— К чему ему готовиться? — вдруг раздался от дверей до одури знакомый голос.

— К свадьбе, — машинально отозвался Луис и развернулся. Тут же заулыбался, подскочил ближе: — Мистер Поттер! Как я рад вас видеть! Вы знакомы с моей дочерью Асторией?

— О! — сказала Астория.

— Не имею чести, — холодно ответил Поттер. — Зато я знаком вот с ним, — он невоспитанно ткнул указующим перстом в Драко, — и больше вас тут не задерживаю.

Гринграссы почему-то послушались, быстренько подхватились и убрались восвояси. Драко сложил руки на груди и хмуро взглянул на Поттера.

— И зачем ты их прогнал? — спросил Драко. — Они — единственные, кто приходит ко мне. Часто, — уточнил он, подумав. Ведь Поттер, вот, тоже пришёл.

— У меня были дела, — Поттер сверкнул очками. — А они хотят нехорошего.

— Можно подумать, ты хочешь хорошего, — вздохнул Драко.

Поттер честно наморщил лоб, изображая усиленную работу мозга.

— Ну, — наконец сказал он, — я думаю, в результате должно получиться хорошо.

Малфой решил ему поверить — в конце концов, однажды Поттер ведь уже сделал хорошо всему магическому миру, когда избавил его от Тёмного Лорда, верно?

— Для начала я возвращаю тебе твою палочку, — и Гарри действительно протянул Малфою палочку.

Драко схватил её, прижал к груди, баюкая и улыбаясь совершенно невменяемо.

— У меня десять дюймов, — поделился он счастливо.

— Солидный размер, — присвистнул Поттер.

— Не ври, — обиделся Драко. — Все говорят, что у тебя одиннадцать.

— Да? — Гарри почему-то покраснел. — Я никогда не мерил.

— С ума сойти! — поражённо выдохнул Малфой. — Правда? Ты сам не знаешь?

— Не знаю, — помотал лохматой головой Поттер. — Поможешь определить?

Драко подумал. В конце концов, даже если у Поттера действительно одиннадцать — это его уже не обидит, правда? И согласился.

— У меня два вопроса, — тут же отреагировал Гарри. — Ты действительно собрался жениться на этой… как её там… Астории?

— Я думаю, — солидно проговорил Драко. Он знал, что на первое предложение замужества соглашаться сразу нельзя. Всегда надо брать время на раздумья — это повышает цену.

— Ты уже что-то подписывал? — подозрительно прищурился Гарри.

— Нет.

— Хорошо, — Поттер удовлетворённо кивнул. — Тогда второй вопрос — где твоя спальня?

Драко удивился, но отправился провожать.

В спальне быстро выяснилось, что они с Гарри имели в виду совсем разные дюймы. Предложенный Поттером вариант совершенно заворожил Драко. Потому что предполагал некие действия интимного характера, от которых Малфой выпрыгнул бы из штанов, если бы до сих пор оставался в них.

Но в результате и правда всё получилось хорошо. Настолько, насколько может получиться у двоих таких разных людей, семь лет зацикленных друг на друге.

Драко Малфой очень гордился тем, что у него десять дюймов. Но ещё больше он гордился тем, что на двоих с Поттером у них вышло двадцать один. А сколько получалось, если посчитать и другие палочки… ну, об этом Драко предпочитал молчать. В конце концов, должны же быть у него какие-то личные тайны…