Тяжелое дыхание. Капельки пота на его теле. Запах любви, наполнивший комнату…

Обожаю и одновременно ненавижу эти первые мгновения после нашей близости. Обожаю потому, что опять чувствую, что он только мой и больше ничей. Ненавижу же из-за того, что теперь нас опять разъединит этот странный мир, где все и вся лишь жертвы обстоятельств.

Лунный свет, прокравшийся через узкое окно в одной из башен Хогвартса, освещает его обнаженный торс. Чувствую, как желание опять начинает просыпаться в моем уставшем, но удовлетворенном теле. Нет, я не могу сейчас позволить себе эту слабость — слишком мало времени…

* * *

Ищу его глаза в противоположном конце Большого зала. Вот он зашел, что-то увлеченно обсуждая со своими друзьями. Как бы невзначай оглянулся. Теплый свет его изумрудных глаз, задевший меня лишь на мгновение, дает силы жить и бороться дальше.

Панси что-то говорит про то, что эта грязнокровка Грейнджер опять странно на меня пялится. Я делаю вид, что слушаю и в стиле истинного наследника Малфоев отвечаю что-то гадкое. Все смеются. А мне на самом деле уже давно все равно. Мне плевать, что Грейнджер грязнокровка, мне вообще плевать на ее существование. Впрочем, как и на существование любого другого, кроме НЕГО.

Уже несколько месяцев чувствую себя закодированным на определенные поступки, которые совершаю, даже не пытаясь думать. Стряхнуть это состояние получается только когда он рядом. Когда сердце начинает молотить в груди так, будто внутри галопом несутся сотни кентавров. Он пробуждает спрятанное в самой глубине моего сознания все то, что я годами учился скрывать и подавлять. Он заставляет меня чувствовать себя настоящим. Пожалуй, это главная причина того, что я люблю его, ну и, конечно же, его глаза… Мне никогда раньше не приходилось утопать в чьих-то глазах, утопать так, чтобы уже не хотеть вернуться.

Иду со своими в класс зельеварения. Со стороны я кажусь все тем же «слизеринским принцем», и лишь наиболее внимательные могут заметить, что сказанные мной слова, брошенные взгляды — все это искусственное.

Гриффиндорцы уже все на своих местах. Вижу его темную макушку и чувствую, как внутри разливается тепло от воспоминаний… Прошлой ночью я пытался привести в порядок его непослушные волосы, а он сопротивлялся, но, при этом, не переставал смеяться. Когда, устав от этой шуточной борьбы, мы повалились на землю, он наградил меня таким поцелуем, что мир в моей душе перевернулся. «Это в благодарность за лучшую попытку укладки в моей жизни», — весело сказал он. Смешно, при свете дня было очевидно, что все эти попытки потерпели полное фиаско.

Мое зелье почти готово, осталось добавить всего пару ингредиентов. Слышу веселый смех позади и оглядываюсь. «Дементор его дери!» Я почти готов наброситься на этого рыжего Уизли. Как он смеет прикасаться к нему?! Как смеет вот так вытирать с его лица капельки брызнувшего зелья? От злости кидаю в котел адрианский корень недорубленным. Зелье начинает угрожающе шипеть, и весь класс поворачивается ко мне. На каком-то подсознательном уровне слышу, что Снейп меня мягко отчитывает, да и мантия, кажется, уже вся залита отвратительной жижей. Все это теряется в тумане, так как я способен видеть только его удивленный и немного игривый взгляд…

— Поттер, постой!

— Чего тебе, Малфой? — он с друзьями останавливается и разговаривает со мной таким холодным тоном, что начинаю задумываться, а может я спятил, и вчерашняя ночь мне только приснилась?

— Да так, ничего особенного. Снейп вызывает тебя к себе, но, безусловно, твоя грязнокровка и принц нищих важнее…

Его палочка прижата к моему лицу. Меня это мало волнует. Я смотрю лишь в веселые искорки его глаз, которые разгораются все больше, так как он чувствует под моей мантией просыпающееся желание.

— Я не буду пачкать об тебя руки, хорек!

Он отпускает меня, говорит что-то своим друзьям и направляется в сторону кабинета Снейпа. Я иду за ним. Когда в коридоре становится пусто, я затягиваю его в ближайшую нишу. Его руки властно прижимают меня к себе, а я впервые в жизни готов все пустить на самотек и будь, что будет. Так хорошо хотя бы иногда терять контроль, и сдаваться на его милость.

Его поцелуи жаркие и требовательные. Нет, прошлая ночь не была сном. Как не будут сном еще многие другие такие же прекрасные ночи.

* * *

— Завтра все должно решиться.

Я чувствую в его голосе сдавленные слезы.

— Да, этого не избежать.

— Что будет дальше?

— Не знаю. Но если мы сможем пройти через это, знай, я всегда буду ждать тебя.

Я протягиваю ему свой фамильный медальон.

— Что это?

— Портал. Есть одно место, которое я хотел бы тебе показать, но пока не было возможности…

Он подходит, и мы сливаемся в самом нежном поцелуе, который когда-либо у нас был. Слова излишни. Мы оба понимаем, что шансы на то, чтобы выйти из этой войны живыми, у нас обоих малы.

* * *

Я сижу на берегу моря рядом с загородным именьем родителей. Это единственное место, которое у нас не конфисковали после окончания войны. Краем глаза вижу легкое свечение воздуха где-то правее. Свечение разгорается ярче, и тут прямо на землю падает ОН. Может, я сплю? Его широко открытые от удивления глаза говорят об обратном. Как же я скучал по этим глазам…

В следующую секунду мы уже стоим крепко прижавшись, и, как и в нашу последнюю ночь, слова излишни. Он есть у меня, а я у него. Разве что-то еще имеет значение?

К чему все это приведет и чем закончится, и закончится ли вообще, нам не ведомо.

Есть только этот миг, есть только эта секунда счастья, и что бы дальше ни случилось, мы были, есть и будем частичками друг друга — огонь и лед.