— Ненавижу, — прошептать в приоткрытые губы, — ненавижу, — закрыть глаза и потеряться в ощущениях.

— Ненавижу, — и слезы больше не просто тугой комок в горле, а горячие ручейки, бегущие по моим щекам.

— Ненавижу, — но чувствую твои руки, которые приподнимают края моей рубашки, пробираются внутрь…

— Ненавижу, — твержу я, пытаясь доказать ему, но прежде всего себе, что это правда.

— Ненавижу, — мой шепот тонет в твоем поцелуе — нежном, успокаивающем. Твои губы — мягкие и сладкие, но я ненавижу…

— Ненавижу тебя, — на выдохе произнести и облизать губы, еще горящие после твоего поцелуя и соленые от моих слез.

— Ненавижу, — и потянуться за новым поцелуем, не открывая глаз, признавая свое поражение.

— Люблю, — ты сказал это громко, не таясь, — и ты любишь, просто не понимаешь.

— Ненавижу, — я качаю головой, открываю глаза и вижу твою улыбку и серые глаза, в которых светится счастье. Ты счастлив, а я не верю и ненавижу.

— Гарри, прекрати, — ты вытираешь мои слезы, целуя в уголок глаза.

— Да, прекратил, — отвечаю я.

— Люблю тебя, — твой поцелуй заставляет быстрее биться мое сердце и я, уже не сдерживаясь, отвечаю…

— И я тебя люблю, — отвечаю и стягиваю мантию с тебя.

— Все же хорошо…

— Конечно, — я киваю головой, не задумываясь о смысле слов.

— Чего ты тогда?

— Я не верю, Драко. И ненавижу, — я грустно ему улыбаюсь, — ты же знаешь — я завтра умру…

— Глупости, — фыркнул ты.

— Я уверен.

— Я сказал — глупости, — в твоем голосе лед, от которого хочется поежиться.

— Будь по-твоему.

— Отлично, — киваешь головой, но настроение испорчено — это видно по твоим потемневшим глазам. Однако ты не останавливаешься, не уходишь. Ты тоже понимаешь, что еще раз побыть вместе мы сможем не скоро.

— Драко, я все же ненавижу…

— Знаю: Волан-де-Морта, которого завтра убьешь, Дамблдора, который столь внезапно умер, меня за то, что отвлекаю…

— Хватит, — прошу я.

— Пожалуйста, — отвечаешь ты, отходя от меня.

— Драко, — мой возмущенный окрик заставляет тебя улыбнуться, — вернись. Я не это имел в виду.

— Конечно, не это. Пошли, — ты берешь меня за руку и тянешь на кровать, которая появилась за твоей спиной.

— Люблю тебя, — последние связные слова, которые я произнес за эту ночь…

* * *

Тяжелая Битва. Множество людей — мертвых и раненых, живых, усталых, злых… Я пытаюсь уследить за тобой, но ты ускользаешь от моего взгляда. Странно я заметил тебя в последний миг, в последний раз…

— Авада Кедавра, — зеленый луч летит в тебя, и я не успеваю его отбить. Твоя последняя улыбка наполнена спокойствием, но твои глаза — ужасом…

— Нет, — крик отскакивает от стен Большого Зала, мои глаза обещают долгую смерть Долохову, который ухмыляется, глядя в мое потемневшее лицо…

Ты знаешь, я не успел его убить. Это сделала Нарцисса. Безжалостно и холодно. Долгий Круцио и короткая Авада.

* * *

Ты мне сказал, что я не умру. Ты был прав… как всегда. Но можно ли назвать жизнью жизнь без сердца?