Гарри Поттеру кажется, что он Алиса. Любопытная маленькая девочка, которая оставила глупые заботы и бросилась в увлекательную погоню за Белым Кроликом. Поместье Малфоев, и правда, не отличить от Страны Чудес. Гарри даже представить себе не мог, что у образцово-чистокровного семейства может быть такой невероятный, яркий, прямо-таки сказочно-притягательный дом. Кажется, что каждый его уголок опутан невидимой паутиной прошлого. Историями о балах и принцессах, семейных тайнах и загадочном древнем волшебстве. Конечно, не всегда добром и светлом, но все же... Запутанные бесконечные коридоры, огромные залы, причудливые узоры на гобеленах — ни сравнить с тем, что его окружало у Дурслей или в гостях у Уизли.

Гарри Поттер думает, что Алиса сумасшедшая.

«В нашем мире все сумасшедшие. Иначе бы ты здесь не оказалась», — звучит в его голове ленивый голосок. Ничего особенного, после Волдеморта Гарри перестал удивляться таким мелочам.

Хотя голос прав. Истинным безумием было прятаться у Малфоев, наврав с три короба журналистам, следователям, да, что и говорить, и друзьям.

«Ничего страшного», — успокаивающе шепчет Алиса.

Насчет первого Поттер не волнуется. Писаки и без посторонней помощи придумают кучу новых сплетен о Мальчике-Который-Выжил. Их не остановит даже то, что правды в них будет не больше, чем дружелюбия у голодного соплохвоста.

«Кингсли и его аврорская команда? Ты ведь уже все решил, разве нет?» — поет в голове все тот же тягучий голос.

Долгие часы Гарри провел в безликих кабинетах министерства, раз за разом пересказывая события предыдущего года и особенно — той ночи. И чем дальше — тем больше он убеждался, что не может быть все это правдой, слишком больно, темно и страшно… Хватит. Магический мир и так задолжал ему семнадцать лет нормальной жизни.

«Друзья?»

Рон с Гермионой, наверняка, слишком заняты приготовлениями к свадьбе, чтобы слушать объяснения странных отношений Алисы и… Да и как объяснить? Гарри уверен, умница-Гермиона давно уже обо всем догадалась и, наверное, поняла, а вот Рон… с ним будет ох как непросто. И как-нибудь потом, не сейчас, когда так одуряющее пахнет розами из сказочного сада с зелеными лабиринтами и волшебными сверкающими фонтанами.

Как и положено, правят этой сказочной страной Белый Король и Белая Королева. Нарцисса — имя, совсем как цветок. Белый, — рассуждает Алиса, — значит и сама Королева — Белая. Люциус — свет, но не зеленый луч смертельного проклятия, а самый, что ни есть обычный. Белый Король.

Малфой молчит о том, что сказал родителям. Гарри догадывается, что Люциус довольно потирает ручки, думая, что любовник сына — Герой Магической Британии — это, по крайней мере — гарантия безопасности и благополучия. А уж если подойти к делу с его фантазией и талантом... Что думает Нарцисса — Гарри старается не представлять. Хватает и ее выразительных взглядов.

Ах да. Есть же еще Джек. Джек Тобиас Снейп. Черный Валет. Он иногда приходит в гости, но почти сразу же запирается в кабинете с Королем. Какие-то у них дела государственной важности. Алиса уверена, что на самом деле Джек не такой уж и плохой. Он просто очень устал, а сверкает глазами и говорит колкости по привычке. Одной прекрасной весной, надеется Алиса, Джек обязательно оттает, но пока этого не произошло, она малодушно прячется в спальне Шляпника, когда есть вероятность оказаться в пределах видимости Валета.

Как раньше Люциус каждый день ходил на работу в Министерство, так и сейчас Белый Король каждый день ходит на судебные заседания. Только вот решают там не извечный вопрос: «Кто съел пирожки?». Но все настолько же абсурдно, считает Алиса. Зачем устраивать эти затяжные процессы со свидетелями, допросами, доказательствами, если итог все равно один: «Всех убийц — в Азкабан»? Гарри не знает. Алиса — тем более.

Вот и сейчас, Король на прощание кричит на слуг, чтобы те не забывали, кто в Королевстве король, а кто «мерзкий ленивый эльф» и, прихватив с собой Королеву, аппарирует на очередное слушанье.

А тем временем Алиса сидит за столом и беззаботно болтает ногами. Она меланхолично наблюдает за тем, как в обеденный зал влетает младший Малфой, распахивает окна, не хуже своего папочки разгоняет домовиков и ловко подхватывает серебряный поднос с чайным сервизом. Драко играет в гостеприимную хозяйку: разливает чай из полупрозрачного фарфорового чайника, раскладывает по тарелкам пирожные и конфеты. Но, как и всегда, он быстро забывается, хватает с тарелки своими развратнейшими пальцами вишенку и, послав Алисе взгляд, от которого ей как-то сразу становится жарко, задумчиво, мучительно медленно проводит ею по тонким бледным губам.

Вроде бы ничего особенного, но Алиса сходит с ума, хотя, казалось бы, дальше уже и некуда. Это все Малфой. Безумный, как шляпник.

— Шляпник, — шепотом зовет Алиса. И тот слышит, вскакивает со своего обитого синим атласом стула и, развернув ее лицом к себе, говорит:

— Как я понимаю, ты в таком случае Алиса?

Драко заламывает бровь, но фирменный фамильный коктейль из презрительности, недоверчивости и гордости отыгрывает недостаточно хорошо. В уголках прищуренных в насмешке глаз прячется нескрываемое веселье.

Алиса кивает. Она сделала бы реверанс, как и положено воспитанным девочкам при знакомстве, но Шляпник крепко держит ее за запястья.

Определенно, между Шляпником и Алисой — кое-что. Это кое-что началось еще в Хогвартсе, беззастенчиво поймав ничего не понимающую Алису в свои дурманящие сети. И она бы и рада жить, как прежде, но ее не отпускают острые коготочки безумия, имя которому «Драко Малфой».

— И зачем ты во все это ввязалась, а Алиса? — Шляпник протягивает руку и снимает с нее очки. Действительно, к чему они ей? Она зажмуривается, когда Шляпник целует ее. И Алисе кажется, что она падает, летит в невесомости сквозь одно измерение в другое, проваливаясь в кроличью нору… Снова.

Она неуклюже спотыкается, когда ее стаскивают с кресла, а потом зачем-то тащат по бесконечным коридорам поместья, сливающимся в одну разноцветную ленту. Наконец, Шляпник останавливается и заталкивает ничего не понимающую Алису в неприметную каморку. Там темно и пахнет сыростью, и Гарри сразу вспоминается кладовка Филча, где он часто прятался во время своих ночных прогулок по Хогвартсу от Снейпа. Шляпник некстати выпустил ее руку, поэтому Алисе жутковато в абсолютной темноте. Она делает шаг назад и тут же врезается в грудь Шляпника. Тот хмыкает, взмахивает волшебной палочкой, и под потолок взмывают сияющие волшебные шары света. Алиса убеждается, что она не ошиблась. Это действительно кладовка, а точнее — гардеробная, где хранятся нечасто используемые Малфоями вещи.

Шляпник что-то ищет, задумчиво идет вдоль полок со всякой всячиной, заглядывая в пыльные чехлы и раздвигая вешалки. И вскоре находит и с довольным видом оборачивается к Алисе. Она с удивлением смотрит на бледно-голубое платье, явно принадлежавшее Королеве, когда та была совсем юной, которое тот держит в руках.

— Раздевайся, — говорит он Алисе.

— Ни за что! — она возмущена такой бесцеремонностью и в доказательство своих слов складывает руки на груди.

Шляпник вздыхает и подходит ближе к Алисе. Совсем близко.

— Я ведь могу и заставить, — по тону Шляпника Алиса понимает: «он — может».

Обреченно вздохнув, она опускает глаза и начинает расстегивать пуговички на рубашке. Шляпник сначала отчужденно наблюдает, но потом все-таки не выдерживает, хихикает, тянется к Алисе, к ее гладкой коже на ключицах, проводит губами по тонкой шее, ощущая, как Алиса дрожит от каждого его прикосновения. Алиса тоже забывается, она судорожно выдыхает, взмахивает длинными ресницами и бесстыдно, долго и страстно целует Шляпника.

— Стой, не сейчас, да прекрати немедленно! — Шляпник неожиданно вырывается из объятий.

Алиса в замешательстве от такой грубости, но тот терпеливо объясняет:

— Сначала — платье!

Алиса берет протянутый сверток и, конечно, сразу же запутывается в ворохе голубого атласа, ленточек и бесчисленного числа застежек.

Малфой закатывает глаза, бурчит что-то о неумехах, которых «непонятно, где воспитывают», но все-таки приходит на помощь и, завязав последний бант, с непередаваемым выражением на лице любуется результатом своих трудов. Потом снова вздыхает, роется в одной из многочисленных коробок и сует в руки Алисы что-то белое и тонкое.

— Что это? — недоумевает она.

— Чулки, Алиса! Все приличные девочки обязаны носить чулки!

— Малфой!

— Поттер!

Алиса смотрит на Шляпника, Шляпник смотрит на Алису. Воздух между ними сгущается и искрит, шары света под потолком мерцают. От ужаса.

— Ну ладно, Малфой, — Гарри внезапно сдается, — но я еще придумаю, как тебе за это отомстить.

Он сдержанно, чтобы не слишком оскорблять атмосферу приличного дома, ругается себе под нос, но все–таки напяливает на себя вышеназванный предмет женского гардероба, выпрямляется и с вызовом смотрит на Шляпника.

— Ты должен это видеть, Поттер, — после паузы произносит Драко.

И вот опять Алису хватают за руку и прямо так, босиком, волокут в главный зал поместья.

— Алиса, ты только посмотри какая ты прелесть! — Шляпник разворачивается лицом к огромному, во всю высоту стены зеркалу, обнимая за плечи испуганную девочку.

— Шляпник… — Алиса огорченно вздыхает.

— Неужели совсем не нравится? — в голосе Малфоя слышится неподдельное разочарование.

— Я совсем плохо вижу без очков.

— Ой. Прости, — Шляпник смущенно оглядывается, бормочет «акцио очки», и те послушно летят в руки Алисы с другого конца зала. Оттуда, где их оставил беспечный Шляпник.

Наконец, она надевает очки и переводит взгляд на отражение в зеркале. Алиса знает, что все это ужасно глупо и смешно, но смех почему-то застревает на полпути, и становится трудно дышать. Нет, конечно, не от того, что небесный цвет как-то по-особому оттеняет ее глаза или еще какая-нибудь ерунда. Она не может оторвать взгляд от зазеркального Драко, в чьих потемневших глазах плещется безудержная и неподдельная нежность. Она нерешительно тянется пальцами к зеркальной поверхности, почти не сомневаясь в том, что не встретит сопротивления и окажется в сказочном Зазеркалье. Но стекло настоящее, прохладное и совсем чуть-чуть пыльное. Алиса едва слышно вздыхает.

— Красиво, — тихо произносит она.

А потом ее макушки касается что-то мягкое, знакомые до мельчайших деталей руки обхватывают за талию и прижимают спиной к зеркалу.

— Хочу тебя, — шепот у самого уха вызывает привычную дрожь.

Малфой целует ее жарко и жадно, будто ждал этого целую вечность. Это не просто поцелуй это обещание большего… Шляпник подхватывает Алису на руки и опускает на середину обеденного стола, на котором до сих пор расставлены приборы к завтраку… Были расставлены. Фарфоровый кофейник и пара чашек летят на пол, через мгновение превращаясь в кучу осколков.

— Малфой!

— Ничего не знаю. У нас всегда пять часов и пора пить чай! — явно кого-то цитируя, церемонно заявляет он.

Шляпник творит уже что-то совсем невообразимое, и платье совсем не мешает, даже наоборот, Алиса уже совсем потерялась, в касаниях, поцелуях и...

Где-то вдалеке, может быть, даже в какой-нибудь альтернативной вселенной, раздается до боли знакомое потрескивание. Шорох, стук туфелек по навощенному паркету. Тишина. Шляпник с сожалением отрывается от губ Алисы и оборачивается, чтобы посмотреть, что...

— Мама?!

Нарцисса молчит. На побледневшем сильнее обычного лице эмоции сменяют друг друга. Она точно не знает, что больше ее возмущает: то, что без спроса взяли ее сына или ее платье.

— Мы лучше пойдем, — торопливо произносит Драко, и он и Алиса бесшумно крадутся в сторону двери.

Наверное, в замке хорошая звукоизоляция, потому что Алиса не слышит (хотя уверена, что должна) даже отзвуков от истошного вопля Королевы:

— ОТРУБИТЬ ЕЙ ГОЛОВУ!

Алиса выдыхает, только когда за ее спиной хлопает дверь спальни Драко.

— Доигрался, Поттер? — после паузы спрашивает Малфой.

— Я... мне жаль, что так получилось… — бормочет под нос Гарри, уставившись в узор на ковре.

Драко пристально смотрит на собеседника, пытаясь на глаз оценить степень его раскаивания.

— Теперь моя мать перестанет сомневаться в том, что ты низкий и развратный тип, свалившийся мне на голову за мерлин-знает-какие грехи. — Драко трагически замолкает. — Она будет в этом полностью уверена. — Не в силах больше сдерживаться, он валится на кровать, прячет лицо в подушках, и уже оттуда раздается приглушенный смех.

— Прекрати, Малфой!

— А что не так? Я люблю тебя, Поттер, и ничего с этим не поделаешь. И пока тоже живу в этом доме, пусть это и не надолго… Хотя… возможно, не следовало бы разбивать любимый мамин сервиз и примерять ее платье... — Драко снова хихикает. — Как там в твоей любимой Алисе? «Во всем есть своя мораль, нужно только уметь ее найти!»

Гарри садится на край кровати и отрешенно переспрашивает:

— Правда любишь?

Из-под подушек доносится сдавленное бормотание, призванное, по всей видимости, означать, что «ну конечно, даже нарглу последнему понятно, что ДА, и вообще нечего задавать идиотские вопросы».

Ослепительное июльское солнце льется в окна, как прозрачный янтарь, волшебная яблоня в саду зацвела во второй раз, и ветер невесомыми касаниями закидывает горсти легких розовых лепестков на подоконник, и Гарри кажется, что он все-таки не Алиса, а герой какой-то другой, возможно, еще даже не написанной сказки.