POV Гарри.

Уже через неделю начала занятий в Хогвартсе, я уверился, что попал в преисподнюю, а дементоры были ее посланцами. Когда после встречи с ними на тихой улочке Литтл-Уингинга я вернулся в дом дяди и тети, то был уверен, что меня сильно накажут за причиненный Дадли вред. Произошедшее же превзошло все мои ожидания. Тетя, вместо того чтобы кудахтать над своим «дорогим Дидди», вдруг стала заботливо спрашивать «все ли со мной в порядке»; дядя, с пугающим оскалом и буквально остекленевшим взглядом, предложил мне «хряпнуть по маленькой, чтобы снять стресс»; Дадли, придя в себя, полез обниматься, поглаживая меня по спине и называя своим спасителем.

В Норе, куда меня забрали, дела пошли еще хуже. Гермиона, Джинни и миссис Уизли постоянно лезли ко мне с объятиями, пытаясь еще больше растрепать мои волосы. Близнецы все время пытались зажать меня в углу, а уж про щипки, хлопки и обжимания недовольного меня я уже не говорю. Даже мистера Уизли не обошло это безумие: он, словно по рассеянности поглаживая меня по коленке, просил объяснить, для чего нужен конструктор «Лего» и как им пользоваться.

Заседание суда с моим появлением превратилось в фарс. Министр заявил, что такой милый мальчик просто не мог совершить ничего противозаконного; противная, похожая на бледную жабу, низенькая женщина попыталась меня облапить и поцеловать; Дамблдор крепко прижал меня к себе, из-за чего я, уткнувшись носом в его бороду, страшно расчихался. Участники суда проводили меня восторженными аплодисментами.

Я с нетерпением ожидал начала занятий в школе, почему-то надеясь, что вот тогда-то это сумасшествие и закончится. Хогвартс всегда был для меня моей «крепостью», заменой дома, которого у меня никогда не было.

Мои надежды, как всегда, не оправдались. Видимо, Дурсли были правы — я ненормальный, заразивший своей ненормальностью весь окружающий меня мир! Безумие охватило не только студентов, но и преподавателей. Сопливые первокурсники ходили за мной стайкой, как утята за мамой-уткой, семикурсники настойчиво предлагали свою помощь в подготовке к занятиям и приглашали меня на прогулку в Хогсмит. Что же касается преподавателей, то и они проявляли ко мне странный интерес. Когда профессор Вектор, увидев меня в коридоре, назначила отработку у нее в кабинете за мой «чересчур соблазнительный внешний вид», я всерьез задумался, что нужно предпринять, чтобы сохранить остатки своего разума.

Но больше всех меня достала розовая жаба — наш новый преподаватель ЗОТИ. Амбридж так и норовила прижаться ко мне, буквально оглушая запахом отвратительных духов и пота, навалиться на меня всем своим рыхлым телом, якобы следя за тем, что именно я читаю в учебнике. А ее постоянные попытки вывести меня из себя, рассуждая о неких сумасшедших стариках, впавших в маразм и сбивающих с пути истинного молодое поколение своими лживыми заявлениями о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть! Но я вел себя тише воды, ниже травы. Потому что не хотел оказаться наедине с озабоченной дамочкой. Изнасилование в особо извращенной форме — вот то, что ожидало бы меня на отработке с ней.

Я всегда ненавидел, когда кто-то приближался ко мне слишком близко, с трудом терпел прикосновения других людей. Я твердо знал, что ничем хорошим это не заканчивается — сыграли свою роль годы проживания с Дурслями. Поэтому ажиотаж вокруг меня не только пугал, но и вызвал непреодолимое желание очутиться на необитаемом острове, и безо всяких Пятниц в десятимильной зоне!

К счастью, Снейп остался все тем же противным сальноволосым ублюдком, снимающим с меня баллы за испорченные зелья и неверные ответы, а не прибавляющим рубины в копилку факультета за мои «потрясающие зеленые глаза», как профессор Спраут. Иначе бы я всерьез решил, что происходящее — это очередной кошмар, насланный на меня Волдемортом. На днях мне даже удалось подслушать разговор Снейпа с Дамблдором, когда зельевар требовал «ввести нахального мальчишку в курс дела, иначе тот обязательно куда-нибудь вляпается». К моему несчастью, директор увел Снейпа в свой кабинет, и я не смог выяснить, что же от меня скрывали в очередной раз. Но то, что это «что-то» было связано со странным поведением окружающих меня людей, сомнения не вызывало.

Самостоятельные попытки понять, что же все-таки происходит, ни к чему не привели. А от Гермионы помощи ждать не приходилось. Единственное, на что она была способна — это постоянно предлагать мне списать у нее эссе по разным предметам, что уже само по себе явственно свидетельствовало о неадекватности моей подруги.

Последней каплей стал поступок Рона, который открыл дверь ванной комнаты с помощью заклинания и практически влетел прямо в одежде в мою душевую кабинку. При этом он размахивал какой-то тряпкой, подозрительно похожей на рваные и изношенные трусы, и орал, что горит желанием потереть мне спинку.

Оглушив его сильным ударом в челюсть (за неимением волшебной палочки под рукой), я торопливо оделся и, плюнув на занятия, отправился по подземному ходу в Хогсмит. В «Кабаньей голове» я стал счастливым обладателем двух бутылок огневиски. Распивать их в этом подозрительном свинарнике счел неблагоразумным, поэтому, вернувшись в Хогвартс, пробрался в пустующий класс, где и устроил грандиозную попойку в гордом одиночестве (предварительно запечатав дверь всеми известными мне заклинаниями), чтобы подлечить свою истрепанную нервную систему.

Мой организм, не привыкший к спиртному, сдался уже после второго стакана. Поэтому, когда в класс начали ломиться и раздались крики: «Поттер, открывай, я знаю, что ты здесь», я не нашел ничего лучшего, чем снять заклинания и открыть дверь. На пороге, покачиваясь и время от времени расплываясь в пространстве, стояли три Драко Малфоя. Пить одному мне показалось скучным, поэтому я радушно пригласил Малфоев разделить со мной скромные радости моего бытия, решив, что оставшиеся полторы бутылки, вполне хватит и на четверых. Больше я ничего не запомнил.

Утро встретило меня пронзительной головной болью, тошнотой и настороженным взглядом абсолютно голого Малфоя, лежащего рядом с таким же обнаженным мной.

Конец POV Гарри.

POV Драко.

Первым тревожным звонком для меня стали восторженные вопли Панси, что «Поттер стал таким лапочкой». Я подозрительно оглядел упомянутую личность, но ничего нового для себя не обнаружил: все те же притягательные зеленые глаза, обаятельная, по-детски невинная улыбка и густые растрепанные волосы. Поттер всегда смотрелся замечательно. Даже в ужасных маггловских обносках, которые не стыдно было бы напялить только сумасшедшему домовику (а вот если обрядить Гарри в одежду наших эльфов, да покороче, и обнаженные ноги… и голая грудь и плечи… м-да… не надо о грустном. Заниматься самоудовлетворением в туалете поезда — это моветон).

Решив, что у Паркинсон либо, наконец, появилось чувство прекрасного, либо она спятила, я гордо проследовал в вагон старост, чтобы позднее отыскать своего лучшего врага и напомнить ему о своем существовании. Я прекрасно осознавал, к своему глубокому сожалению, что если бы не эти, тщательно организуемые мной столкновения, Поттер не только бы не знал, кто я такой, но и в упор бы меня не замечал. А я скучал по нему и в это лето, и в предыдущее. И его многочисленные фотографии, выкупленные через посредников у братцев Криви и вырезанные из газет, были лишь бледной заменой своему оригиналу, не спасая меня от глубокой тоски. Но Малфой и несчастная безответная любовь — это понятия несовместимые, поэтому я сделал все возможное, чтобы никто даже не заподозрил о моей постыдной слабости.

Позднее оказалось, что с ума сошла не только Панси. И если раньше на Поттера только робко заглядывались, не предпринимая, впрочем, агрессивных действий, то теперь, казалось, что у всех обитателей школы раскрылись глаза, и они увидели, насколько Гарри неотразим. Надеюсь, не нужно объяснять, как это меня взбесило? И если мне еще удавалось как-то сдерживать завуалированными угрозами слизеринцев, напоминая им о том, что Темный Лорд будет крайне недоволен подобным поведением его будущих последователей, то на преподавателей и представителей трех остальных факультетов Хогвартса мое влияние не распространялось.

Я пришел в отчаяние, не понимая происходящего. К счастью, мое недоумение быстро развеялось. Я застал своего крестного за варкой зелья, купировавшего действие вейлочар. Сложить два и два для меня не составило труда. Конечно, Поттеру еще не исполнилось семнадцать лет, но его гены вейлы пробудились раньше из-за встречи с дементорами (благодаря «Пророку» я был в курсе летних приключений Гарри). И, судя по силе воздействия, Поттер был не меньше, чем полувейлой. Четвертькровка Делакур обладала гораздо меньшим магнетизмом. Значит, матушка Гарри была чистокровной вейлой, поскольку родословная его отца была мне хорошо известна и никаких магических существ не содержала. Под предлогом, что врага надо «знать в лицо», я выуживал из отца, матери и крестного все известные им сведения о родителях Гарри. Интересно, как Лили Эванс скрывала свою сущность? И скрывала ли? Теперь понятна причина поражения Темного Лорда. Вейлы, защищающие свое потомство, способны на многое. Понятно и то, почему Эванс вдруг вышла замуж за ранее нелюбимого ею Поттера: вероятно, он оказался ее партнером. Чистокровные вейлы выбирают себе партнеров по магической силе. А род Поттеров всегда был очень сильным.

Я взбодрился. У меня появилась надежда. Против такого происхождения моего будущего мужа никто и слова не скажет — иметь в родословной вейл всегда считалось почетным. Я же могу свалить свой выбор супруга на крайнюю притягательность вейл и невозможность противостоять их чарам.

У нечистокровных вейл нет определенного партнера — играет роль только личная симпатия и интимная близость — избранником полувейлы, чаще всего, становится первый сексуальный партнер. Осталось разработать план по соблазнению Поттера. Еще в прошлом году я изучил все книги про вейл, которые смог отыскать в библиотеке Хогвартса и мэнора (мерзавка Делакур как-то подозрительно посматривала на Гарри), поэтому знал, что афродизиаки и любовные зелья на вейл либо не действуют, либо являются для них ядом. Травить Поттера я не собирался, оставалось только уповать на счастливый случай, который не замедлил мне представиться. Я выследил Гарри, крадущегося по коридору с двумя бутылками огневиски. Вероятно, его (как и меня) достали поклонники. Выждав время, чтобы спиртное наверняка подействовало, я начал стучаться в класс, в котором он заперся.

Все прошло просто замечательно. Гарри меня впустил, и после трех тостов: за гриффиндорско-слизеринскую дружбу (пригубил огневиски с удовольствием, раздевая, пока только взглядом, своего визави), за здоровье Дамблдора (хорошо, что я только делал вид, что пью, иначе бы меня стошнило) и за упокоение Темного Лорда (снова пригубил, сожалея, что кто-то должен остаться трезвым, чтобы контролировать ситуацию. За смерть змеелицего урода, который открыл сезон охоты на моего будущего мужа, выпил бы с удовольствием всю бутылку), я предложил перебазироваться в мою спальню. Подозреваю, мои аргументы, что пить в моей комнате префекта безопаснее, чем в классе, благополучно миновали мозг Поттера, но он все же покивал, словно китайский болванчик, и послушно поплелся за мной. Хотя, поплелся — это было слишком мягко сказано: пьяный гриффиндорец попытался оббить собой все стены и снести лбом попавшиеся на пути доспехи. Не выдержав такого издевательства — будущий муж мне нужен в неповрежденном состоянии — весь оставшийся путь я левитировал его пьяную тушку. Как нас не поймали, не понимаю до сих пор — зависнув в воздухе, Поттер начал по-дурацки хихикать и бурно изображать подобие заплыва. Интересно, какой кретин учил его плавать? И каким образом он умудрился не утонуть во время Турнира?

Когда я, наконец, достиг своей спальни и свалил Поттера на кровать, тот уже мирно дрых, что, само собой, меня не устраивало. Но, с другой стороны, существуют чары, заставляющие стоять член даже у полутрупа, коим, по существу, Поттер и был.

Подготовив себя, я начал осторожно насаживаться на член Гарри, внимательно следя за его расслабленным и умиротворенным лицом. Внезапно, по нему прошла судорога, и мой отрубившийся любовник протяжно застонал, делая резкое движение бедрами мне навстречу. Я сдавлено зашипел от боли, поскольку никогда еще не был снизу, а размер члена у Поттера совсем не соответствовал его хрупкой конституции. Гарри открыл затуманенные глаза и что-то пробормотал. Я, уже не сдерживаясь, резко качнулся вверх и вниз и, наклонившись, впился в губы моего такого сладкого и долгожданного любовника. Через несколько минут я уже был беспомощно распростерт под Поттером, а он, тяжело дыша, вбивался в меня сильными и судорожными толчками. Крупные капли пота стекали по его носу и падали мне на лицо и грудь. Я испытывал только неудобство от проникновения и неприятное жжение, но мысль, что я, наконец, с Гарри, что он хочет меня, пьянила не хуже огневиски, подвигая меня к грани. Быть его, принадлежать ему, раствориться в нем! Слизывать его горько-соленый пот, проводить рукой по загорелой коже, ощущая, как закаменели от напряжения мышцы, наблюдать за выражением неприкрытого наслаждения на его лице, закушенной губой, когда он явно пытался сдержать накатывающий на него оргазм. Сжать мышцы ануса, доводя его до предела. Почувствовать, как пульсирует его член, выплескивая сперму внутри меня. Потереться о его скользкое и мокрое от пота тело и в несколько движений достичь оргазма. Вскрикнуть от неожиданности, когда его зубы вонзились в мою кожу чуть выше соска. Он поставил мне метку! А это значит, что он признал меня своим партнером! Эйфория, похожая на второй оргазм, накатила на меня. Он — мой, а я — его! И никто теперь будет не в силах разлучить нас!

После того, как Гарри поставил мне метку, он сразу же уснул. Я осторожно выбрался из-под него, потянулся за палочкой, чтобы очистить нас. Но Поттер не дал мне сделать это, притиснув меня к себе и, вероятно, для верности, закинув ногу мне на бедро. Я не пытался вырваться. То, что Гарри даже во сне не хотел отпускать меня, неимоверно радовало, даря счастье и надежду на будущее. Спать не хотелось. Совсем. Я так и провел всю ночь, любуясь своей драгоценной добычей при свете свечей, плавающих в воздухе вокруг кровати. И только утром, когда Гарри заворочался, просыпаясь, счастье сменилось опасением. Как он примет то, что произошло между нами? И примет ли? Поттер был невероятно упрям, и заставить его против воли делать что-либо практически невозможно. Можно лишь уговорить его, убедить, что иного выхода нет. Надеюсь, что мне это удастся.

Конец POV Драко.

— М-м-малфой? Что ты здесь делаешь?! Вернее, — Гарри прищурился, стараясь разглядеть место, в котором находился, — что я здесь делаю?!

Драко надменно вздернул подбородок и презрительно процедил сквозь зубы:

— Хочешь сказать, что ничего не помнишь, а все твои слова ничего не значат? И все случившееся было ошибкой?

— Н-н-нет, то есть, д-да, то есть, нет!

— Так да или нет?

— Малфой, я не помню, что делал и говорил, но если ты мне расскажешь, то я тебе буду очень признателен. И скажу да или нет.

— Мило, — хмыкнул блондин. — Хорошо. Вчера ты сначала пригласил меня выпить с тобой, потом начал уверять меня, что я — твой партнер, потом соблазнил меня и поставил мне метку.

— С-с-соблазнил?! — голос Поттера сорвался на визг. — Какой партнер?! Какая метка?!

Драко выругался про себя: гриффиндорскому простофиле, оказывается, было неизвестно о его наследии! Но умение выкручиваться из самых сложных ситуаций, было фамильной чертой Малфоев:

— Когда мы выпили, ты начал жаловаться, что все окружающие испытывают к тебе нездоровое влечение. Ну, я тебе и сказал, что ты явно унаследовал гены вейл со стороны своей матери — родословная твоего отца не содержит никаких магических существ, мне это точно известно!

— Так это… все же… я — урод! — горько воскликнул Поттер, садясь на кровати и закрывая лицо руками. — И на тебя подействовали мои вейлочары? Прости.

— Ты идиот! — Драко тоже сел и ласково прижал к себе своего вейлу. — Ты считаешь свою мать уродкой? Мне плевать, сколько в тебе нечеловеческой крови! Я посчитал тебя самым красивым мальчиком на свете, как только увидел тебя в магазине мадам Малкин. А тогда твои гены еще не активизировались. Ты думаешь, что я заговорил бы с подозрительным маггловским мальчишкой в ужасных обносках, если бы не захотел подружиться с тобой?

— Правда? — Гарри отнял руки от лица и с удивлением посмотрел на Малфоя. — Но… но тогда ты не знал, что я — это я.

— Не знал, — согласился Драко. — Я всегда жалел, что ты оказался Гарри Поттером. Если бы ты был простым мальчиком, мы бы стали друзьями. К тебе бы не липли всякие нищеброды и не настраивали бы тебя против меня.

Гарри хотел было запротестовать против нелестной характеристики Рона и поинтересоваться, почему тогда все эти годы Малфой так доставал его, но в этот момент испытал особо сильный приступ тошноты. Зажимая рот ладонью, он беспомощно взглянул на слизеринца. Тот указал на узкую дверь:

— Ванная — там.

Поттер рванул в туалет так, как будто гнался за снитчем. Добежать до раковины он успел. Его долго выворачивало, под конец уже желчью, но тошнота и не думала проходить. Гарри прислонился горячим лбом к холодной стене, пытаясь успокоить головную боль, сжимающую виски, когда его осторожно тронули за плечо. Оглянувшись, он увидел Малфоя, который протягивал ему пузырек.

— Антипохмельное, — лаконично бросил блондин.

Гораздо позднее Поттер пил горячий крепкий чай и обдумывал все, что с ним случилось. После зелья и душа он чувствовал себя нормально и мог спокойно проанализировать все, что рассказал ему Малфой о его наследии и вейлах после того, как избавил Гарри от последствий вчерашней пьянки. Его партнер. Гарри почувствовал прилив какого-то теплого и непонятного чувства в груди. Помимо Сириуса у него появился еще один близкий ему человек. Член его семьи. «Хотя все же это Малфой… — спорил он сам с собой. — Но Малфой, в отличие от Рона, заинтересовался мной еще до того, как он узнал, кто я такой (тут хорек был абсолютно прав). А постоянно задевал, потому что хотел обратить на себя внимание. И это ему хорошо удавалось, — криво усмехнулся гриффиндорец. — В любом случае, я не могу бросить его — я дал слово и, — он покосился на свою метку, ярко выделяющуюся на белоснежной коже слизеринца. Тот, словно специально, выставил ее напоказ, надев только пижамные штаны, — не могу отказаться от Малфоя. Это была моя инициатива, за которую я должен нести ответственность. Драко подробно объяснил ему об ответственности вейлы и ее… его? партнера друг перед другом. Теперь мы помолвлены и принадлежим друг другу. А самое главное, мои вейлочары теперь не будут так действовать на окружающих — ведь они были нужны, чтобы найти и привлечь партнера».

Малфой тайком наблюдал за лицом Гарри — благодаря постоянной слежке за своим любимым врагом он мог читать его мысли, как открытую книгу. Неуверенность и смущение сменились возмущенным выражением (вероятно, из-за безвыходного положения, куда Драко его с удовольствием загнал), потом появилась решимость.

— Малфой… Драко, — почти спокойно сказал гриффиндорец, — я не отказываюсь от своих слов и готов выполнить свои обязательства.

— Чудесно, — ответил блондин, поднимаясь со своего места и подходя к Гарри, — а теперь нам просто необходимо повторить сегодняшнюю ночь. Меня просто выводит из себя, что ты ничего не помнишь, — и Драко потянул своего партнера к кровати.

— Но… но… — запаниковал Поттер. — Нам нужно на занятия!

— Сегодня суббота. Никаких занятий нет.

— Меня будут искать! Мне срочно надо возвращаться, — выпалил гриффиндорец и попытался сбежать.

Малфой пресек эту попытку, крепко прижав Гарри к себе. Подталкивая его в нужном направлении, он начал нежно целовать Поттера, прошептав ему в ухо:

— Не трусь. Вчера ты был великолепен, даже если не помнишь об этом. Просто расслабься.

— А… а-а-ах… может… тогда… да-а-а… сейчас… а-а-ах… ты… меня… соблазнишь? — вперемежку со стонами и всхлипами выдавил из себя Гарри.

— После свадьбы, — роняя партнера на кровать, пообещал Драко. — Ты же не хочешь войти в наш род? Не думаю, что мой отец обрадуется такой невестке.

Гарри испуганно замотал головой, отрицая саму возможность стать Малфоем.

— Значит, придется мне войти в твой род, — продолжил Драко, ловко избавляя Поттера от одежды и сжимая в длинных тонких пальцах его член.

— Нет!

— Да!

— Это моя свадьба! И Снейпа на ней не будет!

— Это наша свадьба! И мой крестный там обязательно будет присутствовать!

— Они снова подерутся с Сириусом!

— Как говаривал Долохов, какая же свадьба без хорошей драки?

— Тогда, может, пригласим Волдеморта и Дамблдора?

— Ты решил заняться некромантией? Учти, до официальной регистрации наших отношений никакой темной магии! В Азкабан на свидания пускают только родственников и супругов!