Я знаю, что сейчас где-то идёт война. Не спрашивайте, откуда — я просто знаю.

Мне кажется, я понял это, когда на моё окно приземлилась худая чёрная птица — встрёпанная, угловатая, с величаво выгнутой шеей и напряжённым размахом исполинских крыльев.

Она была прекрасна.

Уселась и посмотрела на меня. На меня. Осмысленно так посмотрела, вдумчиво. В диковатых глазах, похожих на драгоценные камни, светилась грусть, смешанная с какой-то усталой покорностью. Почти человеческое выражение. Почти. И вместе с тем — первобытная, звериная тоска. Тоска волка-одиночки.

— Привет. — Я осторожно протянул руку, будто пытался коснуться тлеющей головёшки. — Ты чья? Или чей? — Изумрудные глаза сверкнули. -

Я... знаю... тебя...?

Я... знаю... тебя...?

Я... знаю... тебя...?

Ветер швырнул полы занавесок в разные стороны; круговерть из воздушных пощёчин, принесённого ветром дыма и света дрогнула и спала. Только глухой крик, полный острого горя смертельно больного человека ещё мгновение звенел в воздухе.

Я выглянул в окно. Прочь от моего дома бежал тонкий, словно гонимый ветром, юноша, весь какой-то смешной и нескладный. В тот миг, когда он обернулся и подарил мне неясный, невыносимый, словно выстрел в спину, взгляд, я понял, что больше никогда не увижу его. И это было не одно и то же, что никогда не видеть знакомого, с которым здороваешься каждое утро, или приятеля, небрежно кивающего при встрече. Это было, словно беззаветно любящему отцу сообщили, что его ребёнок уезжает за границу.

Я... знаю... тебя...?

Пальцы нервно вцепились в подоконник — как, почему? Кто он? Кто мы? И почему вдруг мы?

Что-то не случилось. Что-то пошло не так. Это не я. Я бы никогда не стал волноваться по такой ерунде. Или…

...беги-беги, мой родимый, лети-лети, моё солнце, это печально, но я знаю, что завтра тебя не станет…

Но куда же ты? Не уходи...

Не уходи... вернись...

Почему мне кажется, что я уже говорил эти слова раньше? Почему мне кажется, что я не получил на них ответа?

…завтра тебя не станет…

Я знаю, что сейчас только у меня в квартире тепло и сухо, хотя отопление отключили. Не спрашивайте, откуда — если бы я знал, я бы всё равно не сказал. Я смотрю в него, и в моей памяти всплывает ночь, тёмный лес и голос кого-то смутно дорогого: «Если бы я не знал тебя, Драко, я бы подумал, что ты боишься».

Почему-то это кажется очень важным.